Сибирские огни, 1962, № 3

мальчишки, именуемые за буйный нрав «ордой». Вслед за ними потяну­ лись озорные хохотушки девчата и внезапно ставшие солидными парни. Потом, один за другим, степенно здороваясь, стали входить взрослые мужики. Обращало внимание отсутствие солдатских гимнастерок, столь рас­ пространенных в деревне после войны. Преобладали домотканые зипуны, песочного цвета «язамы», домодельная грубошерстная самоткань «шабу­ ров». В прошлом я — матрос и не столь давний комсомолец. От тех лет осталась общительность. От новой профессии — наблюдательность. Бы­ стро освоясь, расстегнул кожанку, положил портфель под стол, к ногам, и, высыпав на кухонный, чисто выскобленный стол, с которого уже сняли неизбежную клеенку, кучку орешков, стал шутить. Ничто так не сближа­ ет людей, как шутка... Посыпались вопросы, завязался общий разговор. Я смеялся вместе со всеми, грыз орешки и даже начал было рас­ сказывать какой-то древний анекдот про царицу Екатерину, когда в избу вошел новый посетитель. Это был старик лет семидесяти. Рослый и не по возрасту статный. Лицо суровое, губы плотно сжаты, белые усы и борода подстрижены ак­ куратно, по-городскому. Голова с шапкой пышных седых волос не покры­ та. И совсем не похож он на стандартных деревенских дедов, лысых, сгорбленных, шарящих перед собой батожком... У этого глаза не подслеповатые от старости, а живые и властные, с каким-то недобрым цыганским огоньком. Перед ним расступились. Он подошел ко мне, протянул огромную, словно шанцевая лопата, ладонь и басом сказал: — Здравствуй, гражданин. — Здравствуйте, присаживайтесь. — И то думаю... Старик опустился на скамейку, обвел глазами все наше собрание и, смотря на меня в упор, заметил: — Шел мимо. Вижу, окно раскрыто. Постоял, послушал... На минутку взор его задержался на детворе, толпившейся у порога — Брысь! — громко скомандовал старик. «Орду» как ветром сдуло. Взрослые почему-то смущенно перегляды­ вались, но улыбок я не заметил. — Так!..— сказал старик.— Так!.. Наступило общее молчание. Приход сурового старика погасил воз­ никшее было оживление. Старец ощупывал меня своим неприятным взглядом, и эта бесцеремонность коробила. Вежливо, но довольно твердо я спросил: — Ну, а у вас, дедушка, ко мне есть вопросы? Он ответил резко: — Кому дедушка, а тебе, скажем, Онисим Петрович. А вопросы бу­ дут. Перво: объявись, что ты за человек? Сказывали — следователь. Взаправдашный? А документ у тебя есть? Я понял: член сельсовета. Достал удостоверение. Онисим Петрович полез в карман штанов и извлек самодельный фут- ляр-очешник. Я ожидал, что на его мясистом носу сейчас появятся ста­ ринные, перевязанные ниточками или проволокой «дедушкины очки». Но, к моему изумлению, нос старика оседлало изящное пенсне в золотой оправе. Старик прочитал мое удостоверение, положил пенсне в футляр и не­ сколько смягчился. — Так. Выходит — всамделашный.... Конечно — по-нынешнему...— И помолчав минутку, вдруг безапелляционно заявил: — Ну, айда со мной!