Сибирские огни, 1962, № 2

«Не сердитесь на меня, пожалуйста. Я должна была уехать, что­ бы начать настоящую жизнь на стройке. Если бы вы знали Генна­ дия, вы бы совсем по-другому думали про него. Я хотела вчера все рассказать, да не вышло. Поговорите с мамой, пожалуйста, пусть она не ругает меня. Буду работать на строительстве ГРЭС. Если встретите ребят из самодеятельности, Олега и Мишу, ск а ­ жите: пусть не ругают меня тоже. В Харламовске много интересных девчат, есть кому петь в самодеятельности. Не сердитесь, пожалуйста! Д аж е из-за Вовки мне надо было уехать. Если бы заявился отец Вовки, был бы скандал. А Вовку устрою в ФЗУ, и он будет учиться на монтажника. Сейчас это са ­ мая интересная, профессия. Гутя Бурлакова.» Вот и все, что осталось от певуньи-Ласточки!.. Мне стало почему-то грустно и тоскливо, будто вместе с Ласточкой упорхнуло солнце. Невольно подумал: вот как бывает в молодости! Разве может человек почтенного возраста так круто повернуть свою жизнь? Новая заведующая гостиницы сказала , что меня ждет Августа Пет­ ровна. — Она в той комнате, где жила Гутя. В той комнате! Во вчерашнем гнезде Ласточки!.. В прихожей возле открытой дверцы голландской печи сидел на кор ­ точках дед Ананий, в той же позе, как я его встретил позавчера, и курил цигарку. Глянул на меня снизу вверх, кивнул на дверь: — Слыхали? Певунья-то наша упорхнула. Вот ты и возьми! В акку­ рат сделано, как я обдумывал. Чтоб, значит, моментом обернулась. Авгу- стина-то Петровна убивается, а я ей грю, что все произошло в нормаль­ ности. Может, шалапутный Гешка взялся за ум, а? Как думаете? Что я мог думать!.. — С партизанами не встречались? И з комнаты вышла Августа Петровна. Я вижу ее глаза — не те глаза, не Ласточкины. Шаль на плечах, седеющие волосы, и такая усталость на лице!.. — Доброе утро, — и грустно усмехнулась. — Добрый день. Я умылся, прошел с Августой Петровной в комнатку и не узнал гнезда Гути-Ласточки. Голые упаковочные ящики, голая железная кровать с продавленной сеткой, на которую сбросана всякая рухлядь, обшарпанная столешня маленького столика, две табуретки — собственность гостиницы, и голые стены с торчащими гвоздями. Мы сели друг подле друга. Помолчали минуту, как будто кто умер. Наша юность, что ли? Маленькие уставшие женские руки на ткани синего платья. Ее руки, той самой Гути, которую я знал в Потаповой. — Она вам не сказала , что собирается уезжать? — Я ее видел в четыре часа утра и не подозревал даже , что она со­ бирается куда-то. «А чемоданы, стянутые ремнями?» — будто кто напомнил мне. — Вчера в клубе был Шошин... — Видел. — Она с ним не говорила в клубе? — Ни слова. Как только Олег Дрын сказал , что явился Гешка Шо« шин, так сразу же ушла. Ночью плакала. Я попытался утешать, но она выпроводила меня... в . «Сибирские огни» № 2.