Сибирские огни, 1962, № 2

— Гутя, это — отец, — тихо сообщила мать. Гутя выпрямилась возле самовара и уронила щепки. — Разве он дома? — Вчера приехал из тайги, — ответила Августа Петровна, не взгля­ нувши в мою сторону. И мне стало неудобно и неловко в ее обжитой, уютной комнате! Вид­ но, опять нам не удастся поговорить. И ничем я ей не помогу... И вот он вошел, Бурлаков, человек, на которого я посмотрел насторо­ женно, Гутя-дочь — враждебно и зло, как на врага, ее мать растерянно и жалко, как на неизбежность. Он сказал всем «здравствуйте». Ответили двое: я и Августа Петровна. Чуть сутулый, в полосатом пиджаке и в клетчатой рубахе с расстег­ нутым воротником, в новых черных валенках. Медлительный и тяжелый на ногу человек. — Очень приятно, что вы не забыли нас, — подал мне руку Б урл а ­ ков. — У нас есть о чем писать. — Про «временно отчисленных» из партии, например,— зло под­ сказала Гутя. Бурлаков оглянулся на дочь — резко, вполоборота, и я заметил, как нервный тик передернул его левую щеку. — Д авай те будем пить чай, — поднялась Августа Петровна. Гутя взялась за пальто: — Нам пора в клуб, мама. С чаем в другой раз. — Что ты! Сейчас будет чай. — Мне надо идти, — отказалась дочь. Я тоже поднялся. Бурлаков остался сидеть у стола. Сутулый, тяж е ­ лый. — Думаете с кем встретиться? — спросил Бурлаков у меня. — Приехал взглянуть на землю, где когда-то воевали партизаны с белыми. — Тогда надо' съездить в Степной Баджей. — Там я побывал в прошлом году. — А здесь, с кем разговаривали? — Пока с Кученковым. Ананий Панкратьевич. Вы его знаете? — В том-то и дело, что я один его знаю. — Он что, в самом деле был партизаном? — А вы его приняли за чудака? — Забавный старик. — Понятно. А в действительности — Кученков был глаза и уши пар ­ тизанской армии. Знал его только Кравченко, командарм. По поручению Кравченко Ананий Кученков орудовал в тылу у белых. Я тогда был м аль ­ чишкой. Кравченко поручил мне держ ать связь с Кученковым. Мужик он был хитрый. И с обозами ездил у белых, и при штабе самоварничал, у ■полковника и вестовым и кучером побывал. А потом, когда нас разбили и мы вынуждены были уйти через тайгу в Урянхайский край, — а там дум а ­ ли пробраться в Туркестан, — Кученков застрял у белых. Когда мы вер­ нулись, вернее часть из нас, Кученков сидел в тюрьме за сотрудничество с белыми. Я и так доказывал, и эдак, а документов никаких. Спрашивают: кто может подтвердить? Кравченко, говорю. Меня подняли на смех. А смешного мало было. Потом я написал письмо Кравченко, но, видать, оно не дошло. Умер Кравченко. Так что, если вы заговорите с кем из бывших партизан про Кученкова, просмеют. И не пытайтесь... Гутя оделась и ждала меня у двери. Бурлаков не оглянулся на дочь, но я видел, как у него все время вры- гала лев'ая щека и мигал глаз.