Сибирские огни, 1962, № 2

жется по морозному простору. Я вижу, как козы беспечно потряхивают белыми курдюками. — Ну, твари! Ну, твари! — Красавцы. — Картина! — и Субботин дал частую очередь сигнала. Козы кину­ лись прочь к опушке леса. И опять машину подбрасывает на мерзлой пахоте. — Это разве порядок, а? — говорит Субботин,— Сколько машин гробим на таких дорогах! Осенью ■— грязища, весной то же самое. З и ­ м ой— терпимо, но опять-таки — снег, постоянные заносы. А хлеб надо вывозить с глубинок и с харламовского Заготзерно. Так или нет? — Ну, а если поставить щиты у шоссе? — Щиты? Не спасут. От грязи щитом не прикроешься. Надо шоссе заасфальтировать. А потом лес посадить для защиты от снега. Можно такое мероприятие провернуть? Можно! И еще раз машину отчаянно тряхнуло, но сугроб мы проскочили. Поле пошло под уклон, к опушке леса. Машину трясло как в лихорадке. Вцепившись руками в специальную железную скобу, пригибая голову, я утюжил верх кабины шейными позвонками. Руки Субботина, черные от въевшегося масла, точно впаялись в б а ­ ранку. — Вот так же кйдало машину на Калининском направлении. Здоро­ во кидало! — вспоминает Субботин.— Один раз снаряд разорвался под задним скатом. Кузов — вдребезги. Очнулся я к вечеру метров за семь от дороги. Лежу лицом в небо и никак не могу понять, что со мной приклю­ чилось. С месяц в ушах звенело, а так ничего — нормально. Потом у Пскова... Держитесь! Моментально надвинулся сугроб, а затем меня кинуло вверх, вниз и в дверь, да с такой силой, что я кубарем вылетел из кабины и тут же по­ чувствовал, как лицо обожгло иглистым холодом. Уткнувшись передним скатом в кювет, машина заглохла. Теперь она стояла поперек шоссе, будто мы собирались поехать в открытое поле вдо­ гонку за куропатками, которые только что перелетели от обочины шоссе метров на двести в сторону. Копаем, копаем, копаем!.. Чуть назад , чуть вперед. Из радиатора вырывается пар, как из нозд­ рей запаленного мерина. Сколько ж е приходится выдерживать машинам на таких вот дорогах?! Едем дальше. Устали, как черти. Над кромкой леса выглядывает солнце, тусклое, запорошенное мо­ розной мглою. Вперегонку друг за другом бежали березы и редко — лохматые сосны. Вдали, в низине, похожей на чашу гигантских весов, показался Хар- ламовск, поднявший к небу столбы белесого дыма. И там где-то, в одном из домов, Гутя-мать и Гутя-дочь!.. Похоже, что я еду на свидание со сво­ ей первой любовью. Конечно, Августа Петровна — не Гутя сейчас. Д а в ­ ным-давно не Гутя, как я не безусый Алешка-клоун. Годы, годы, годы!.. Сколько их прошло — разных и всяких? Страшно оглянуться. Тридцать лет минуло! Тридцать лет! По сравне­ нию с вечностью это — ничто, одно мгновение, что ли. Ну, а для меня и Августы Петровны не за горами — старость, а вместе с нею — желтый, желтый лее!.. В душе у меня нарастает какая-то странная, тихая и задушевная пес­ ня про Гутю-девочку, которую я любил когда-то! И в то же время я вижу