Сибирские огни, 1962, № 2

23 мая 1923 года был объявлен наш первый концерт, а 5 июня — второй. Пресса поместила ряд очень хвалеб­ ных отзывов, но некоторые рецензенты открыто высказывали свое возмущение исполнением поэмы А. Блока. «Владимир Гайдаров как концертный исполнитель был менее счастлив. Он ис­ полнял «Двенадцать» Александра Бло­ ка, это произведение новейшей литерату­ ры. Оно насквозь пронизано большевиз­ мом, это «Ое РгоГиасНв» русской револю­ ции. Хорошо еще, что перед исполнени­ ем «Двенадцати» смысл и развитие в них мыслей разъяснил ведущий прог­ рамму, с хитрым намерением, фальшиво идеализируя и замалчивая самые от­ вратительные места поэмы. Надо ска­ зать прямо: «Двенадцать» — это апосто­ лы господа, представленные в поэме как убийцы, как расстреливающие само царство божие — большевики-солдаты. Пусть охранят нас от такой литературы и особенно в нашем «Резиденц-театре». Не менее резко писала и другая газе­ та: «И еще одно. Наш прекрасный лю­ бимый «Резиденц-театр» предлагает свою сцену для декламации такой поэ­ мы, которая включает в себя пение строф советского гимна (??—В. Г.) и одновременно как бы размахивает перед нашими глазами кроваво-красным зна­ менем большевизма. Будь эта поэма ис­ полнена в каком угодно смысле, и даже в устращающем нас, — все равно этого не должно быть... Пойдем ли мы и даль­ ше по этому чреватому последствиями пути? И не правильнее ли было бы на нашей сцене утверждать наш германский дух». Вот содержание рецензий, касающееся поэмы А. Блока. Прошло несколько дней. Все было спо­ койно. Вдруг, недели через две, я по­ лучил телефонное приглашение к само­ му начальнику мюнхенской полиции. Я явился на вызов на следующий день в 11 часов утра. Меня проводили в ка­ бинет начальника полиции. — Вам придется покинуть пределы Баварии в течение 24 часов. Я поинтересовался, в силу каких при­ чин. — А вы разве не знаете? Вы читали газеты? Я подтвердил, что читал. — Но в газетах, — объяснил я, — не все верно истолковано. — Как же неверно? Ведь вы пели со­ ветский гимн?! Я ответил, что пока еще, собственно, советского гимна нет, поют в соответ­ ствующих случаях «Интернационал», но я его не пел. — Да, но мне говорили... (Я насторо­ жился — в Мюнхене была махровая эмиграция). Мне говорили, что вы пели куски из «Марсельезы». — Да, это верно, но это, как извест­ но, французский гимн, и попало-то его в мое чтение всего полтора такта. — Допустим, но и этого не следовало делать. Вы знаете, что нам приходится платить репарации, что мы, немцы, не можем быть довольны и полутора так­ тами французской (он произнес это сло­ во с явным презрением) «Марсельезы». Ну, хорошо! Пусть. Но самое главное: вы со сцены нашего «Резиденц-театра» вели антирелигиозную пропаганду! В ответ я откровенно удивился. — Да, да, вы прочитали такие стро­ ки, которые сравнивают двенадцать про­ стых смертных с двенадцатью апостола­ ми, и будто бы ими руководит Христос. Мы — католическая страна! Мы не мо­ жем этого позволить! Это неслыханно! Я чувствовал, что для начальника по­ лиции это самый важный вопрос. Незадолго до этого, в Берлине, в из­ дательстве «Newa» вышел перевод «Две­ надцати», и я вспомнил, что, по целому ряду соображений, переводчик вынуж­ ден был в 12-й строфе поставить точку после слов: «Впереди с кровавым фла­ гом». Таким образом, у него строфа чи­ талась не так, как у Ä. Блока: «...Так идут державным шагом — Позади — голодный пес, (точка _ , и пауза. Впереди — с кровавым флагом. которых И за вьюгой невидим, нет у И от пули невредим...» и т.д . Блока) Вспомнив обо всем этом, я возразил начальнику полиции, что это произволь­ ное и неправильное толкование газетчи­ ков, что даже немец-переводчик перевел так, что Христос проносится над всем происходящим на Земле и не возглавляв ет двенадцать человек. Я сказал далее, что он, начальник полиции, точно так же, как и сотрудники газет, вероятно, вве­ ден в заблуждение сплетнями эмигран­ тов, проживающих в Мюнхене, которые и на концерте вели себя возмутительно. Эта моя длинная тирада заставила за­ думаться начальника полиции. — А чем вы докажете свою правоту? — Я покажу вам немецкий перевод поэмы. — Давайте его. Через полчаса я снова был в полиции, в кабинете начальника. Я развернул пе­ ред ним текст 12-й строфы, и он убедил­ ся, что я говорю правду. — Ах, так! Так! — Пауза. — Ну, что ж, оставайтесь в Мюнхене. В дальнейшем я неоднократно читал «Двенадцать» во время гастрольных по­ ездок, например, по Чехословакии и Югославии. Нигде никаких «недоразуме­ ний» в связи с исполнением поэмы не происходило. Напротив, она принималась зрителями восторженно. Особенно тро­ нуло меня молодежное приветствие в Белграде, когда я получил в огромном букете цветов фотографию группы моло­ дых девушек, вероятно студенток, и записку, в которой было написано: «Спасибо за «Двенадцать».