Сибирские огни, 1962, № 2

удивительное, что и среди родителей, пе­ дагогов, т. е. людей, чьей непосредствен­ ной обязанностью является руководство детским чтением, встречается немало та­ ких, кого приводят в восторг беллетризо- ванные нравоучения о том, как полезно разводить кроликов и собирать металло­ лом, полоть грядки с капустой и помо­ гать маме мыть посуду, как вредно гру­ бить бабушке и лазить за зелеными яб­ локами в соседний сад. Прочтет такой наставник юношества, к примеру, рассказ Р. Погодина «Дуб­ равка» и схватится за голову. В самом деле, ведь этот рассказ будто специаль­ но разрушает все представления подоб­ ных людей о воспитывающей литерату­ ре. Героиня рассказа, именем которой он назван, и лжет (как же иначе расцени­ вать ее версию о том, что Валентина Григорьевна знаменитая артистка, или ее сообщение, что у Петра Петровича «пять жен. Шестую он отравил кероси­ ном» и вдобавок «обворовал сберкассу»!). Она и ворует (ведь цветы, которые она по ночам приносит Валентине Григорь­ евне, сорваны с грядок санатория учите­ лей), и отнюдь не уважительно относит­ ся к старшим (вспомним хотя бы ее по­ ведение по отношению к руководителю драмкружка — пожилому, заслуженно­ му человеку), и пользуется беспомощ­ ностью Утюга, отбирая у него в море надувной резиновый круг. И к этой-то озорной девчонке автор, вопреки здраво­ му, казалось бы, смыслу, пытается вну­ шить симпатию! Чему же может научить такой рас­ сказ? В чем, грубо говоря, его мораль? Чтобы ответить на этот вопрос, вспом­ ним, о чем написан рассказ. Дубравке — маленькой, быстрой, как огонь, голенастой девчонке, одиннад­ цать, от силы двенадцать лет. Педагоги называют этот возраст переходным «Еще йедавно Дубравка гоняла с мальчиш­ ками обшарпанный мячик, ходила в горы за кизилом и дикой сливой. Лазила с ни­ ми на заборы открытых кинотеатров, чтобы бесплатно смотреть фильм». Еще недавно было беспечальное и бездумное, озорное и безотчетное детство, когда все воспринимается как должное, весь мир, кажется, существует лишь для тебя од­ ного, и ты сам—в центре этого бесконеч­ но радостного, сказочно-прекрасного, улыбчивого, сверкающего, на потребу те­ бе созданного мира. «Раньше все было просто. Теперь простота ушла». Сложность, пришедшая ей на смену, заключается в том, что Дубравка начи­ нает размышлять о жизни и людях. Раз­ мышляет критически, почти как взрос­ лая. А поступает часто по-детски. Она поистине красива, эта девчонка, когда улыбается, думает или поет, сидя на прибрежном, влажном от морских брызг камне свою бесконечную песню— «про птичьи следы на сыром песке, кото­ рые смыло волной... про букашку, что сидит в водяном пузыре, оцепенев от страха... о запахе, прилетающем с го-р после дождика... о людях...» Дубравка умеет заботиться о людях, которых лю­ бит. И она, конечно же, красива, когда ночью тайком пробирается по карнизу в комнату Валентины Григорьевны, чтобы поставить на столик у ее кровати букет алых гвоздик, когда достает с морско­ го дна для Валентины Григорьевны чу­ десную раковину, когда спасает не уме­ ющего плавать и за минуту перед этим едва не побившего ее Утюга. А разве та безоглядная смелость, с которой Дубрав­ ка прыгает с высокой скалы в море, че­ рез торчащие из воды острые выступы, не красноречивое свидетельство готов­ ности ее к настоящему подвигу? Умом Дубравка ясно понимает, «что такое хорошо». Она сама знает, что «лю­ ди красивы, только когда улыбаются, думают и поют песни. Люди красивы, когда работают. А еще знала Дубравка, что особенно красивыми становятся лю­ ди, когда совершают подвиг». Однако Дубравка не всегда поступает сообразно этому пониманию. Некрасива она, когда злится на лю­ дей, мстит им. Когда «топит» в море бес­ помощного Утюга. Когда, «что есть мо­ чи, резко, как кнутом», свистит над ухом своего учителя, старого артиста. Когда в порыве детской ревности злобно наго­ варивает на Петра Петровича и почти в отчаянье бросает Валентине Григорьев­ не: — А вы... Я тоже знаю про вас. Вы такая же, как и все! Но ведь и очень хорошие люди не все­ гда бывают красивы. Особенно, если ясизнь представляется непонятной, враж­ дебной и злой. А в общем Дубравка с ее прямотой, непосредственностью, неуме­ нием прощать людям их слабости, с ее смелостью и кипучей энергией полно­ стью завоевывает наши симпатии. Она— как молодой лесок, что люди зовут дуб­ равкой, — крепкая, ершистая, исполнен­ ная свежих жизненных соков, вся уст­ ремленная к свету, к солнцу. Когда Дубравка, порвав с неведением детства, впервые ощутила себя м а л е н ь ­ к о й в о г р о м н о м и, в сущности, не­ знакомом еще мире, ей стало «любопыт­ но и чуточку страшно». Так, вероятно, чувствует себя молодой зверек, покидая навсегда теплую материнскую нору и вступая в самостоятельную, таящую не­ исчислимые опасности и влекущую не­ изведанными радостями жизнь. Действи­ тельность оказывается на поверку слож­ ней и интереснее, трудней и заманчивее представлений о ней. Прошлое борется в Дубравке с настоящим, жизнь ставит все новые задачи, кажущаяся легкость их решения приводит к ошибкам, и пер­ вые разочарования неумолимо вносят, свои коррективы в строй неокрепшей еще души. Так возникает и накапливается о п ы т — верное понимание людей и