Сибирские огни, 1962, № 2

уехала так быстро, вернулась в Сибирь? И почему тогда она не показы­ вается в тресте? Веселое настроение у Цагеридзе стало гаснуть, сменяться глухой тревогой. Нет, нет, понять совершенно ничего невозможно! И сделать тоже ничего нельзя. Вылететь ему самому в Красноярск? В такие дни это слишком рискованно. Василий Петрович предупредил: «Неизвестно, чего еще Читаут может выкинуть...» И Анкудинов не разрешит. Как объяснить ему?.. Но в чем же все-таки дело?.. Баженова... Баженов... Муж и жена... Какая глупость!.. Не ждет же в Красноярске этого человека Мария!.. Он припоминал... ...Баженов полностью закончил свое заключение здесь, на рейде. Он не поехал вместе с Цагеридзе и Василием Петровичем, а приплыл в Покукуй на другой моторной лодке. Там Цагеридзе подписал документ. Времени для разговоров было немного — торопил пилот. О чем они гово­ рили в последний раз? Баженов спросил, доволен ли он документом. Ц а ­ геридзе ответил: «Очень доволен успешным спасением леса». Документ был составлен так, что оставаясь строго в рамках бесспор­ ных фактов, Баженов неуловимо тонко все заурядное относил к деятель­ ности коллектива рейда, а смелые, оригинальные решения как бы остав­ лял за собой. Так это или не так? Смотря какими глазами читать. Без предубеждения, возможно, этого и не уловишь... Историю с затором на косе Баженов выделил в особое приложение, давая этим понять, что при­ кладывать его к основному документу не обязательно. Но если понадо­ бится — можно приложить. В общем, отличный документ! Можно пред­ ставить начальника рейда к награде и можно отдать под суд... Но Цагеридзе подписал бумаги без всяких оговорок, у него в запани был лес, реально существующий лес, и плевать, что об этом лесе теперь написано в бумагах! Щелкнув замками портфеля, Баженов сказал: «Сви­ детельствую, вы, Николай Григорьевич, очень талантливый и энергичный инженер...» Держ а у себя под замком такие бумаги, он мог бы даж е ска­ зать, что Цагеридзе гениален!.. В самую последнюю минуту, готовясь сесть в самолет,— вежливость обязы вала Цагеридзе проводить гостя — Баженов подал ему руку: «До свидания, Николай Григорьевич! Спасибо за все! Будьте счастливы, и в делах, и в личной жизни. Не знаю, встретимся ли мы еще? Вы мне прият­ ны, это я должен повторить и сейчас. И потому, как мужчина мужчине, я напоследок все же обязан сказать: жена — это еще не семья. Подумай­ те! Мария Сергеевна закричит: виновен я. А я отвечу: ей нужно было гло­ тать сульфамиды...» Пилот включил пропеллер, с грохотом ударила в землю тугая воздушная струя, плоско стеля прошлогоднюю траву, и Ц а ­ геридзе торопливо отошел прочь. Ему было неприятно слышать имя М а ­ рии, когда его произносит этот человек. Он тогда вовсе не обратил внимания на слова о чьей-то и в чем-то виновности, о сульфамидах, полном счастье и семье. Он привык к тому, что Баженов всегда в своей речи несколько книжен, а интонации его го­ лоса многозначительны. Теперь он вспоминал все это и думал: «А причем здесь сульфамиды? В чем, наконец, виноват перед Марией бывший муж? А он виновен, это ясно!..» И ясно еще: нет, не может Мария ждать его в Красноярске!.. Чего же тогда ждет она?.. В дверь постучали. Цагеридзе крикнул: «Да, да!» Вошел Куренчанин со скрученной в трубку бумажкой в руке. Раскатал ее, положил на стол перед начальником. — Заявление, Николай Григорьевич,— сказал, отводя глаза вбок. — О чем заявление? — спросил Цагеридзе, весь еще в своих мыслях и любуясь крепкой, мускулистой фигурой Михаила.