Сибирские огни, 1962, № 2

десс преодоления, работать — сламывать сопротивление. Любой процесс труда необходимо заключает в себе своеобразную жестокость к материа­ лу. Процесс труда, в большей там или меньшей степени, но это — борьба человека с непослушным, неподдающимся ему материалом. А всякая борьба должна быть непременно беспощадной и жестокой. Иначе она вам не принесет желанных результатов. Вдумайтесь, сами народные слова о труде-то какие: кузнец «бьет» молотком, винодел «давит» виноградный сок, пароход «режет» волну, пила «впивается» в дерево, и так далее и так далее. Славить надо жестокость в труде! Она помогает человеку быстрее, короче идти к своей цели. Цагеридзе вдруг взорвало. Он вскочил, толкнул чашку и сплеснул горячий чай себе на руку. Почему-то в его сознании сразу всплыли, со ­ единились вместе, и последний «кросворт» Василия Петровича, и длитель­ ная игра, которую московский гость ведет со своей матерью, и вздох М а ­ рии в ответ на вопрос «Где ваш муж?» в одном из самых давних с нею разговоров: «...Ведь даже если бы я вам все рассказала...» — и назвала тогда жестоким и беспощадным только за этот его вопрос. Он наклонился к Баженову: — А если цель не очень достойная. Баженов с подчеркнутым спокойствием снял очки, положил на ск а ­ терть и отхлебнул глоток чаю. — Это простой вопрос? Или с намеком? А Елизавета Владимировна торопливо прошептала: — Ос, осподи! Чего людям надо? Цагеридзе опомнился. Не затевать же сейчас за столом, при Афине и при Максиме такой спор, который в итоге своем непременно затронет имя Марии! Он пощипал свои короткие усики. — Мне вспомнилось изречение: «Цель оправдывает средства». Так говорили иезуиты, добиваясь своих неблагородных целей. Среди нас нет иезуитов. Среди нас нет идущих к недостойным целям. Следовательно, вопрос мой чисто риторический. Прошу прощения у тех, кто почувствовал в моих словах какой-то намек. После этого разговор угас. Так, отрывочно, перебросились еще нес­ колькими фразами о всяких мелочах, допили чай, и Максим поднялся первым: «Пора домой!» Феня сказала : «Да, мне тоже что-то спать захотелось». Сунула М ак ­ симу ладошку: «Спокойной ночи!» — и пошла в свой уголок. Сполоснув чайные чашки и опрокинув их просто на стол вверх дном, чтобы обсохли, Елизавета Владимировна присела на скамейку возле печи. Мужчины направилйсь к своим постелям. Их койки стояли почти р я ­ дом. Прежде чем шагнуть за занавеску, Цагеридзе, сильно кривясь на бок, нагнулся, чтобы поднять с полу пуговицу, в этот момент отскочив­ шую у него с воротника рубашки. Он заметил, с какой оскорбительной брезгливостью посмотрел Баженов на его левую ногу, не позволяющую свободно наклоняться, с каким немым вопросом потом повернулся к м а ­ тери, а та утвердительно кирнула головой, вздыхая: «Господи, господи, вот потому...» И тогда Баженов, кулаками взбивая подушку на постели, где прежде спала Мария, слегка рассмеявшись, сказал: «Естественно...» Сказал лишь всего одно слово, не зная, что этим смахнул начисто у Цагеридзе по­ следние крошки человеческого доверия и уважения к нему... Вот так и складывалось все это с тех пор, как уехала Мария. Так вот прошли все долгие дни до этой густо черной и тихой ночи.