Сибирские огни, 1962, № 1

раивало эго. Больше будет времени, чтобы подготовиться, заставить себя переступить трудный порог. Зачем же иначе прилетела она в Красноярск? О Льве Ефимовиче, о его безошибочно-точных диагнозах, о его вели­ колепном мастерстве хирурга говорит весь город. Только в Томске, как будто бы, есть равный ему хирург. Занимаясь служебными делами в тре­ сте, она исподтишка вела расспросы. Все говорили: «Когда требуется чу­ до — его может сделать только Лев Ефимович». Вот и сейчас санитарка сказала то же самое. Неужели чудо окажется возможным? Или получится горше и проще: без «направления» Лев Ефимович ее просто не примет! И тогда?.. Брать «направление» в Покукуйской боль­ нице? По существу, ту самую справку, которую она не берет для своей бухгалтерии, предпочитая платить «шесть процентов бездетных», только бы все считали ее совершенно здоровой! ...Пять дней находится она в Красноярске. Пять дней оттягивала она свой приход сюда. Как трудно идти в «такую» больницу и показывать себя! Особенно, когда хирург — мужчина! Именно этого почему-то боялась она еще и тогда, на Урале. Надо ре­ шиться, стиснуть зубы. Она же ничего не ответила Николаю. Она должна ему ответить. Не может она против сердца, против своей совести сказать: «А я вас не люблю». Как выговорить это, если любишь! И немыслимо вовсе, никак невозможно допустить, чтобы и Николай когда-нибудь тоже сказал ей, как Анатолий: «Но я хочу иметь семью, быть отцом. И поэто­ му ухожу от тебя». И зачем только, зачем она согласилась тогда пойти к этой знахарке! Согласилась надругаться над природой, над светлыми радостями и счастьем матери! Что и для кого тогда нашла она? И что потеряла! Н а ­ всегда, до конца своей жизни... Д а , но почему она сейчас винит во всем только себя? Почему она по существу оправдывает Анатолия? Семья, материнство, рождение ребен­ ка... Разве это все только для женщины? Нужно лишь ей и не нужно муж­ чине? Так, что ли: радости этого обоим вместе, а если горе — женщине только одной? Иметь ребенка не хотелось Анатолию, а на страдания он послал ее. И, может быть, теперь Анатолий уже счастливый отец, а она вот сидит здесь и ждет... Баженова больно закусила губу, отвернулась. На нее глядели. Считают: румяная, здоровая, пришла сюда с пустя­ ком, «с жиру бесится». У всех, конечно, есть свои семьи. Это понятно с первого взгляда. Больны они все, должно быть, очень серьезно. Бледные, опавшие на лицо. Но об их здоровье думают сейчас, тревожатся мужья и дети. А у нее, полной, румяной, сущий «пустяк» — нет семьи, нет ни му­ жа, ни детей. И не будет. И никто не станет тревожиться о ее здоровье... ...В тот вечер, когда Николай собрал рабочих, чтобы поделиться с ни­ ми своим замыслом, который теперь уже стал реальным и видимым де­ лом, он был очень весел, много шутил и даже чуточку грубовато. Тогда он задиристо бросил Булатовой: «Женщина захочет сына — сына родит. Дочь захочет — дочь родит. Полюбить только нужно, дорогая Булатова!» И потом, позже, за ужином дома сказал: «Мария! Женщина всё может!» Может все... Да, может все... Полюбить она уже полюбила. Это «смогла». Полю­ била настолько, что без Николая ей теперь и смысла в жизни нет никако­ го. А остальное? «Женщина может...» Да, она может!.. Может!.. Баженова закрыла глаза. Пусть хирурги изрежут ее всю, пусть изре­ жут страшно, жестоко, как только смогут. Ей тогда у той подлой старухи