Сибирские огни, 1962, № 1

ротой, особенно там, в глухой щели, Максим разобрался: этот второй че­ ловек — Михаил. Максим замер в недоумении. Феня бежит, оступается, падает, а за нею гонится Михаил. Выходит, Мишка опять обидел ее?.. У Максима уже свой собственный медведь лапой сжал сердце. Ска­ жи ему кто-нибудь другой — Максим не поверил бы. Но он сейчас все видит сам! Да , он знает, между Феней и Михаилом все время тянется какая-то странная вражда. Кажется, всего только раз один Мишка и ото­ звался о ней хорошо. А так, всегда, лишь молча кривит губы. Теперь он перешел любые границы. Что сделал он с Феней там, на Громотухе? Ох, и получит же Мишка! Максим с железной решимостью побрел по глубокому снегу, стремясь опередить Михаила, стать ему на пути. Если бы Максима так больно не задела сегодняшняя издевка Ребе- зовой, если бы им и сейчас, как давно уже, владела лишь неотступная мысль о приятной встрече с Женькой вдвоем, наедине, он даже не поду­ мал бы ссориться с Михаилом из-за Фени. Теперь Максим горел желани­ ем защищать Феню хоть на дуэли. Она одна, она — не Ребезова — была ему дорога! Защищая Феню, он мог бы подраться сейчас не только с Ми­ хаилом, но и с самой Женькой. — Эй, Мишка! Стой, Мишка! — закричал он, видя, что ему не пере­ хватить друга на пути. Михаил остановился. — А, Макея! — сказал он, дождавшись его. — Откуда так поздно? — Нет, это ты мне скажи, откуда ты так поздно?— Максим воткнул пешню в самую средину узкой тропы, как бы давая понять, что Михаила. он не пропустит дальше, пока тот не объяснится, не оправдается перед ним. Михаил спокойно выдернул пешню, забросил себе на плечо. — Пошли, Макея. Закоченел я прямо насмерть. И жрать хочется, как из пушки. — Нет, стой! — Максим растерялся, увидев, как просто поступил Ми­ хаил с его грозным предупреждением. — Нет, стой! Сперва объясни мне... — Чего объяснять? — строго спросил Михаил. Нахмурился и подсту­ пил к Максиму. — Ну? Чего мне объяснять? — Знаешь... Сам знаешь... — торопился Максим. Он чувствовал: Ми­ хаил сейчас отодвинет его в сторону, пойдет впереди и тогда, пожалуй­ ста, беги за ним вслед или сбоку, по мягкому снегу, лай, как моська на слона. — Мишка, ты отвечай... Говори... Чем ты ее обидел? Я давно ви­ жу... — Макея,— еще строже отчеканил Михаил,— я не знаю, что видишь ты, а я вот вижу, и все видят, как ты, Петухов, петушком крутишься за хвостом у Женьки Ребезовой, и как она из тебя перышки щиплет, пус­ кает по ветру. Вот так и ходи за ней. За ней и подглядывай, кто и как ее обижает. А до Федосьи тебе никакого дела нет. Понял? У Максима щеки стянуло мурашками. Своими словами о Ребезовой Михаил плеснул целое ведро бензина в огонь. Именно Ребезову сейчас больше всего ненавидел Максим, именно Феня казалась ему сейчас всех дороже. — Не смей! Не смей никогда ее так называть, — запальчиво выкри­ кнул он: — Феня — моя! Михаил отступил на шаг, сбросил с плеча пешню в снег, завел руки за спину. Крупный, острый кадык перекатился у него под воротником ват­ ной стеганки. — Макея, ты думаешь, когда говоришь? — спросил, сдерживаясь, чтобы тоже не крикнуть. — Ты за словами своими следишь? Или они у тебя с языка летят, как частушки у Ребезовой?