Сибирские огни, 1962, № 1

Цагеридзе стоял у барьера ложи, опершись на костыль, и безотрывно смотрел на герцога до тех пор, пока тот не ушел за занавес в последний раз, не считаясь с настойчивыми рукоплесканиями благодарных зрителей. Ольга, как и все, отчаянно била в ладоши. Цагеридзе стоял непо­ движный. Ольга с недоумением поглядывала на него. — Вам все же не понравилось? — с огорчением спросила она, когда стало ясно, что герцог больше не выйдет. — Не знаю... Понравилось! Не знаю... Не понравилось!.. Почему, скажите, герцогу хлопали сильнее, чем Джильде? — Н-ну...— даже вся как-то съежившись, ответила Ольга,— н-ну, как вам сказать... Вы не шутите?.. Аплодировали за чудеснейший голос, за талант, за превосходное исполнение рели и... Ну, он же и сам краси­ вый очень, стройный. А потом эти его песенки... Ох, песенки!.. Они стояли друг против друга, оба взволнованные и спектаклем, и этим неожиданным спором, по существу же своему подготовленному очень давно; и полумраком, который, как только погасли огни рампы, сразу воцарился в зрительном зале и особенно здесь, в этой ложе, отгоро­ женной ото всех тяжелым бархатом; и несколькими часами, проведенны­ ми вместе, а теперь еще и в такой располагающей близости. •— Да ведь на Джильду молиться надо, а не на этого... Его песенки- го,— начал Цагеридзе,— такие... Ему хотелось сказать, что песенки герцога не просто оправдывают измену, случайную, легкомысленную — они вообще, начисто отвергают верность в любви, нравственную чистоту. Как можно восторгаться таки­ ми песенками! Ольга, должно быть, поняла его сразу, с полслова. Она схватила Цагеридзе за руки у локтей, тем же движением, что и в Соколь­ ническом парке, затрясла: — За ее любовь, Джильде — памятник. Вечный! Молиться на нее! Конечно, молиться... Ну, а жизнь? Она ведь всегда продолжается! И пе­ сенки герцога — это совсем другая любовь... Черезо все!.. Бывает же... Ну, бывает ведь... И пусть тогда минуты только... Саакадзе, милый, как вы не понимаете? Сейчас он видел лишь блеск Ольгиных глаз, ощущал слабую силу ее пальцев, перебегающих по рукавам гимнастерки. Он наклонился и поце­ ловал Ольгу. И еще. Еще... Ольга не оттолкнула его. Тихонько отвела его руки, покосилась на дверь. Сказала низким, словно простуженным голосом: — Идемте. Идемте скорее. Мы здесь остались совсем одни. Я должна отдать ключ Инне Марковне. Спустились они по той же мраморной лестнице. К Инне Марковне Ольга забежала всего на минутку. А дальше она повела Цагеридзе по сложной путанице других, совершенно ему незнакомых коридоров, мостиков, спиралью вьющихся книзу ступенек. Потом как-то враз они очу­ тились на улице, темной и глухой. Куда идти? Если, бы Цагеридзе это знал твердо, он, вероятно, сказал бы Ольге: «Спокойной ночи! И — простите, пожалуйста!» А потом заковы­ лял бы к станции метро. Теперь он слышал: где-то далеко позванивают трамваи, вскрикивают сирены автомашин. Все из театра возвращались до­ мой. У Цагеридзе дом был на вокзале. Но как туда добраться, он не знал. А Ольга стояла молча у темной стены, словно чего-то ожидая. Свежий ночной воздух заставлял Цагеридзе ежиться. Он был в одной гимнастерке, шинель оставил в камере хранения. Томил голод, не очень- то сытно накормили его на военпродпункте. Улица, пахнущая бензином и пылью, возвращала его к реальной действительности. А в ушах все еще звучала музыка, нежно пели скрипки, герцог настойчиво убеждал —