Сибирские огни, 1962, № 1

— А вы до конца послушайте. Мрачный замок, грозовые тучи, блески синих молний, раскаты гро­ ма, трагически-пугаюшая медь оркестра — в последнем акте —- тревожно настроили Цагеридзе. Он нервно подергивался, пред­ видя развязку: месть отца за поруганную честь дочери. Со­ чувственно кивнул головой при появлении Риголетто. Взглядом, пол­ ным ненависти, проводил герцога, когда тот пересекал сцену, направ­ ляясь к узкой двери замка. И сморщился, как от сильной боли, когда герцог распахнул окно и, блещущий молодостью и красотой, запел без­ заботно, убежденно: Сердце красавиц склонно к измене И к перемене, Как ветер мая... Цагеридзе стиснул ладонями вискй, опустил голову. Играл оркестр, но из всего оркестра Цагеридзе слышал только скрипку. Таким же неж­ ным и сильным голосом, как у герцога, скрипка твердила: «...и изменяют, как бы шутя...» Она повторила всю мелодию песенки с самого начала, и Цагеридзе за нею повторил слова. Потом вдруг, не закончив всего один слог, скрип­ ка остановилась. И тогда запел герцог: Ласки их любим мы, хоть они ложны, — Жить невозможно Без наслажденья... И это, смакуя каждое слово, подтвердила скрипка. Опять пропела весь куплет и опять, оборвав мелодию на последнем слоге, уступила оче­ редь герцогу. Он, ликующий от сознания своей непререкаемой правоты, предсказал: Если вам милая не изменила, Значит, без спора, Изменит скоро... ■ Цагеридзе шумно перевел дыхание. Ольга сидела, тесно припав к его плечу, и восторженно смотрела на герцога. Пальчиками тихо выстукивала такт мелодии на подлокотнике кресла и, склонившись к самому уху Ц а ­ геридзе, грея своим дыханием, закончила вместе с герцогом: «...Но изме­ няю им раньше я...» Вся притягательность, очарование спектакля сразу исчезли. Жизнь теперь была не только там, на сцене, но и здесь, рядом с ним. Кровь тя­ жело прилила к лицу, смятение вошло в душу Цагеридзе, и он сразу не смог в нем разобраться. Волновала близость Ольги, теплота, остававшая­ ся на плече. А слова ее — слова герцога, звучали все сильнее, сильнее, не­ отступно стучась бесенком в сознание, не то с вопросом, не то с призы­ вом: «Но изменяю им раньше я!» Хотелось повернуться, забыть, где они..., Опера, как страшный горный обвал, в неистовстве, грохоте медных труб и литавр, в отчаянных, мужских рыданиях виолончелей, закончилась для Цагеридзе неожиданно. И во времени, и истинной развязкой своей. Оскорбленный отец, справедливый мститель, шут сиятельного герцога, рукою злодея Спарафучилле убил, вместо подлого господина, любимую дочь свою. А Джильда — Джильда, спасая жизнь герцога, сама отдала себя в жертву высокой любви... Публика в зале шумела, аплодировала. Выкрикивая фамилии арти­ стов, без конца вызывала герцога, Риголетто, Джильду; опять герцога, Риголетто; и герцога, герцога, герцога...