Сибирские огни, 1962, № 1

— Да-а, интересно вы говорите: «Женщина лучше всех та, которая сама придет в твое сердце... Жену для себя сотворить может только сам мужчина...» Наверно, на эти слова тоже можно было бы написать целую оперу.— Она встрепенулась, сделалась прежней, беспечно-веселой.— Саакадзе, пойдемте в театр! Мне так хочется вместе с вами послушать «Риголетто». Ну, что вы упрямитесь? Как мне прийти в ваше сердце? Цагеридзе потрогал костыль, встал, опираясь рукой о спинку ска­ мейки. Зачем Ольга дразнит его? Как можно так держать себя замужней женщине? Очень плохого, конечно, в этом нет ничего. Но все же лучше сейчас попрощаться с нею, уехать на вокзал. Скоро вечер, нога болит... — Ну, что же вы не отвечаете? — просительно сказала Ольга.— Вы сердитесь на меня? Не надо. Где мы встретимся? Вечером... 6 Встретились они в вестибюле театра. Цагеридзе немного опоздал, долго простоял в очереди у столовой на военпродпункте, а потом, выйдя на ближней к театру станции метро, не сразу сообразил, в какую сторону ему следует двигаться. Ольга переоделась в новое, шерстяное платье, красиво причесалась. Она сразу же подхватила Цагеридзе под руку и торопливо повела его какими-то боковыми коридорами. Потом они поднялись по короткой мраморной лестнице, всплошную устланной нарядными коврами, совершенно заглушавшими шум шагов. Цагеридзе было жаль их топтать. Ольга на ходу объясняла радостно и торопливо: — Ключ от режиссерской ложи выпросила. Мы там будем только вдвоем. Замечательно! Это Инна Марковна такая славная. Она сама все время хочет выйти замуж и сочувствует. Понимаете?.. Держите ключ. Открывайте... Блеск оперных декораций, пышность костюмов ошеломили Цаге­ ридзе. Подобной роскоши раньше он себе даже и представить не мог. Не отводя глаз от сцены, Цагеридзе рукой нащупал кресло, сел и так и просидел до конца первого акта, едва дыша от наслаждения. Перед ним, прямо внизу, играл оркестр, но Цагеридзе казалось, будто звучит, источает нежнейшие мелодии не то сияющая перед сценой рампа, не то в глубине сцены распахнутые настежь окна великолепного дворца. Го­ лоса певцов своей чистотой напоминали горные ручьи и так же приятно освежали самую душу. Он забыл все: и где он находится, и как он вошел сюда, и кто сидит с ним рядом. Только когда сомкнулись слабо шелестящие полотнища занавеса, а в зрительном зале вспыхнул свет, Цагеридзе посмотрел в сто­ рону Ольги. — Нравится вам? — счастливо спросила она. — «Нравится»! Разве можно сказать «нравится»? Не спрашивайте меня — я умру. Он нехотя разговаривал и в антракте после второго акта, весь уходя мыслями в то, что видел и слышал. Перед самым началом третьего акта он виновато сказал: — Николай Цагеридзе, оказывается, круглый невежда. В походах, где попало, я слышал только отрывки этой музыки. И я думал, что Ри­ голетто — самый красивый и молодой. А он старик, какой-то бала­ ганщик... — Шут,— поправила Ольга. — Шут. Но почему, скажите мне, вся опера его именем называется?