Сибирские огни, 1962, № 1

В котловане теперь они оставались совершенно одни. Здесь было как- то по-особенному глухо и тихо. Надвигались серые сумерки. Со стороны* Читаута доносился едва различимый, сверлящий Женькин голосок — частушечка: «Я без чаю не скучаю...» Михаил скривил губы: Максим, как челнок, все время качается, то "к Ребезовой, то к Федосье. А Федосью эту совсем не поймешь. И все-таки уходить отсюда не хочется... — Вы удивительный человек, — вдруг сказала Феня, — вы все время ломаетесь. А зачем? — «Ло-ма-юсь»...— рубя это слово на отдельные слоги, насмешливо проговорил Михаил. — Я ломаюсь, а она не ломается! — Коза. «Бэ-ээ!» Вот так вы всегда разговариваете. — И Фего: властно махнула рукой. — А ну-ка, пропустите меня! Михаила передернуло. Такого поворота в разговоре он никак не ожи дал. «Коза» под корень уничтожала всю его мужскую гордость и силу.. Коз пасут, привязывая на веревочку... «Бэ-э-э!..» Эта колючка с обморо­ женным носом дразнится, будто ему всего десять или двенадцать лет... — Дороги здесь никому не закрыты, — зло сказал он, не двигаясь с места. — Никому. Ни людям, ни козам. Феня покачала головой, туго заверченной в шерстяной платок. Не снимая варежек, подула в кулаки, постукала ими друг о друга. — Мама моя! Вот характер. Нет, это уже не коза. — Осел? — еще злее спросил Михаил. И ноздри у него раздулись. — Похоже, — подтвердила Феня. — Такие руки у человека! Смот ришь: работают — словно рисуют. Вы хоть сами-то это знаете? Это ж е может не всякий. Это — как песню петь. Работать так каждому — свет­ лая радость. А в вас никогда, наверно, даже капельки радости нет. Од­ на жестокость! Вот. Пустите! Она словно бы стучалась в закрытую дверь, зная, что хозяина дома нет и все равно дверь ей никто не откроет. Михаил стоял и смотрел на нее сверху, высокий, выше Фени больше чем на голову. Взять такую одной рукой за воротник, а другой— у пояса, и как кулек потрясти, бросить вон туда, на мягкий снежок. Пусть носом в сугробе читает свои лекции!. Сама-то она знает ли, что такое красота труда? И радость? Какая может быть для человека радость труда, если у него всей си­ лы, как у котенка! Михаил снова, еще внимательнее вгляделся в коро­ тенькую фигурку Фени, казавшуюся особенно смешной в толстых ватных штанах навыпуск. — Зато вы очень кра-сиво работаете. Радостно! Только лесу вот- почему-то не привезли... Феня молча отступила назад. Тут, где сейчас топтались они, в мокром ледяной кашице отпечатались ее следы — маленьких, подшитых в ал е ­ нок: «Федосья на тонких ножках». А подальше, в.езде, лед уже схватился светлой, скользкой корочкой. Феня оглянулась, чуть-чуть отошла еще, по ­ том разбежалась и прыгнула. Михаил не успел помешать. Звонко всплеснулась в проруби вода, маленькая волна подкатилась к его ногам. — Федосья!... Ат, дура!.. Девушка все же за что-то зацепилась руками. Она лежала животом на льду, болтала ногами в воде, силясь выбраться поскорее. Михаил пере­ махнул на другую сторону проруби, ухватил Феню за воротник, выдернул из воды, поставил на ноги. — Эх!.. Ну... эх! — бормотал он. — Поскользнулась... — Тебе вот этого только и нужно всегда: поиздеваться, — судорожно всхлипнула Феня. И пошла, волоча за собой мокрые полосы. — Подлый’