Сибирские огни, 1962, № 1

Широкое использование диалога, пор­ третной характеристики, интерьера и пейзажа придает книге Н. Якушина1 чер­ ты беллетристического повествования. Отдельные ее страницы (например,, опи­ сание подготовки театрального пред­ ставления в Омской каторжной тюрь­ ме или истории любви Ф. Достоев­ ского к М. Д. Исаевой) волнуют при чтении не меньше, чем страницы рома­ на. И все-таки главная задача автора отнюдь не повествовательная. Н. Яку­ шин стремится возможно подробнее опи­ сать жизнь Ф. М. Достоевского в Сиби­ ри лишь затем, чтобы общая картина этого периода позволила яснее предста­ вить нам духовную эволюцию великого писателя. Мысли, взгляды, характер человека в конечном счете определяются условия­ ми его жизни. И Н. Якушин прав, ког­ да стремится раскрыть ломку обществён- но-политических взглядов Ф. М. Достоев­ ского путем воссоздания всей обстанов­ ки, в какой пришлось находиться писа­ телю в страшное для него десятиле­ тие — с 1849 по 1859 год. Для понимания причин отказа Досто­ евского от революционно-демократиче­ ских идей не достаточно лишь указать на тяжесть лишений, перенесенных пи­ сателем в этот период: заключение в Алексеевской равелине Петропавловской крепости, четырехлетняя каторга, сол­ датчина и т. п. Здесь важна любая, даже незначительная, на первый взгляд, де­ таль. Чрезвычайно важно, какой быт, какие люди окружали писателя, с кем он дружил, кого любил, кого ненавидел. В этом смысле весьма показателен упо­ минаемый самим Достоевским в «Запи­ сках из мертвого дома» эпизод с заявле­ нием арестантской «претензии» на плохую пищу. Когда Достоевский, пи­ тавшийся в остроге на свои деньги, при­ соединился к волновавшимся каторжни­ кам, как он сам говорил, «из товарище­ ства», он услышал откровенно злобную реплику: — Да какой ты нам товарищ! Хуже всего, что таково было не еди­ ничное, а общее мнение людей, которых Достоевский искренне любил, несчастно­ му положению которых глубоко сочув­ ствовал. Для них же, вчерашних кре­ стьян, он, дворянин и интеллигент, про­ должал и в остроге оставаться барином, человеком чуждого, враждебного мира. «Это отчуждение, — пишет Н. Яку­ шин,— привело писателя к глубоко не­ верной мысли о характере разобщенно­ сти народа и образованной интеллиген­ ции. У него рождается мысль о необхо­ димости для интеллигенции вернуться к «почве», к народу, отказаться от мнимо­ го, с его точки зрения, превосходства, 1 Н. Я к у ш и н . Достоевский в Сибири. Очерк жизни и творчества. Кемеровское книжное издательство, 1961. принять народное миросозерцание, «оп­ роститься и смириться». Противоречивая непоследова тель- ность мировоззрения Достоевского даже- в пору окончательного формирования его реакционной теории «почвенниче­ ства» объяснялась, в частности, противо­ речивостью влияний, испытываемых в те годы писателем. Немало волнующих страниц отведено в книге Н. Якушина описанию дружбы Ф. М. Достоевского с первым казахским просветителем Чока- ном Валихановым. Не приходится со­ мневаться, что близость выдающихся представителей двух братских народов была плодотворной не только для более молодого Валиханова, но и для самого Достоевского. Описания-рассказы, восстанавливаю­ щие шаг за шагом пребывание Достоев­ ского в Сибири, дают возможность даже малосведущему читателю сделать само­ стоятельные выводы о причинах и осо­ бенностях перелома в сознании писателя. И если автор все же изредка сам прибе­ гает к подобным выводам, то последние вытекают из нарисованной им картины столь естественно и непринужденно, столь согласуются с мнением читателя, что их «теоретичность» оказывается для читателя, почти совершенно незаметной. Должно быть, в этом и заключается наиболее привлекательная особенность избранного Н. Якушиным жанра. Обще­ доступность и даже беллетристичность изложения при решении исследователь­ ской проблемы с одновременным сохра­ нением высокого научного уровня — вот что делает книгу Н. Якушина инте­ ресной и вместе с тем полезной в позна­ вательном отношении. Как исследователь Н. Якушин не вы­ двигает какой-то своей, отличной от дру­ гих советских Литературоведов концеп­ ции в отношении сибирского периода жизни Ф. М. Достоевского. Небольшие уточнения, которые он предлагает вне­ сти в датировку изменения взглядов Достоевского, вряд ли имеют сколько-ни­ будь принципиальное1значение. Тем бо­ лее что границы реакционных и прогрес­ сивных тенденций в мировоззрении пи­ сателя едва ли поддаются точному оп­ ределению. И сам Н. Якушин не раз оговаривается, что Достоевский, являясь по сути своих лучших произведений ве­ ликим гуманистом, никогда не был за­ конченным, «махровым» реакционером. Другое дело, что сведение воедино распыленного по многочисленным источ­ никам материала, частью уже забытого, частью недоступного для массового чи­ тателя, значительно повышает и науч­ ную ценность книги. Ведь всякие общие выводы выглядят тем более убедитель­ ными, чем большим числом доказа­ тельств они подтверждены, чем на более полную и стройную картину они опира­ ются. Читая книгу Н. Якушина, начинаешь