Сибирские огни, 1962, № 1

мз другого народа и его глазами увидеть, его правдой измерить смысл события. В легенде о нищем Сундурмане Соро­ кин рассказывает о подлинных истори­ ческих событиях периода войны 1914 го­ да, когда киргизов стали насильственно отправлять на фронт, а непокорных рас­ стреливали из пулеметов. Маска смеха ■на лице Сундурмана сменяется грима­ сой страдания и горя. Характерен бого­ борческий мотив рассказа: «Всех людей я напугал своим страданием,— воскли­ цает нищий, — и до тебя, бога, дойду и отниму у тебя радость из глаз твоих за то, что так много даешь страданий лю­ дям... И я первый собрал по каплям в чашу страдания киргизского народа и иду напоить тебя этим страданием». Изображение жизни киргизского наро­ да осложняется в предоктябрьском твор­ честве Сорокина урбанистической, вер- иее, антиурбанистической темой. Нена­ висть к капитализму выступает у него как ненависть к городу, воплощающему в себе капиталистическое начало. Анти­ теза степь — город проходит через мно­ гие «киргизские» рассказы. В аллегори­ ческом рассказе «Айхно» повествуется ■о собаке, изголодавшейся у своего степ­ ного хозяина и, в поисках сытой жизни, бежавшей в город. Здесь ее сажают на цепь. Сытая жизнь на цепи оказывается неизмеримо страшней голодной, но воль­ ной степной жизни. Айхно убегает в го­ лодную степь. Таких аллегорий у Соро­ кина немало. Критика города ведется им с позиций степной патриархальности. По­ этому объективно прогрессивный про­ цесс приобщения степных народов к го­ родской культуре и образованности вы­ глядит под пером Сорокина как факт, свидетельствующий об их разложении и гибели. Но уже до революции Сорокин почув­ ствовал слабость своей степной концеп­ ции. Не отвергая ее прямо, он, однако, как честный писатель, вынужден был признать бесперспективность патриар­ хального пути. Лишь после революции сумел Соро­ кин окончательно преодолеть патриар­ хальные иллюзии, увидеть красоту и поэзию в работе по культурному преоб­ разованию жизни отсталых народов. Уже в начале 1918 г. он публикует ста­ тью «Свободная Сибирь», выражающую чувство восторга в связи с решением на­ ционального вопроса молодым советским государством. Он пишет: «Заря новой жизни восходит и освещает первыми лу­ чами ширь киргизских степей...»1. Возвращение А. Сорокина к «киргиз­ ской» теме в пооктябрьские годы имело ясный политический смысл — писатель восторженно приветствовал решение на­ ционального вопроса, который дала ре­ волюция. В статье «Жизнь, данная Ок­ тябрем» (1927 г.) Сорокин перечислял блага, данные революцией народам Азии: «...огромные, жаждущие степи Туркестана, где вода дороже золота, по­ лучают воды в свои арыки, киргизы по­ лучают покосы и степи». Ему осо­ бенно импонируют новые человече­ ские отношения, принесенные в степь Октябрем, «свобода жить, свобода по­ лучать жену по любви, а не за кабаль­ ный калым...» — Разве об этом может молчать пи­ сатель! — восклицает Сорокин. Тема «малых» народов в произведе­ ниях Сорокина 20-х годов приобретает совершенно новую тональность — исче­ зает скорбная интонация рассказа, безысходный пессимизм в развязках дра­ матических конфликтов, возникает но­ вый тип героя—человека, обретшего ра­ дость в результате революционных пре­ образований, по-новому осмысливающего свое место в жизни. Радостью, лукавым добрым юмором светится рассказ А. Сорокина «Джай- кайдар». Киргиз Джайкайдар поет весе­ лую песню об освобожденной степи, о победе над солончаками; он верит, что в степь придет «маленькая сенокосилка», которая уничтожит джут и у киргизов бу­ дут свои города. Лавочнику Михеичу, требующему выплаты старых, дореволю­ ционных долгов и открыто мечтающему о возращении царя, Джайкайдар платит потерявшими ценность старыми царски­ ми деньгами, заявляя при этом: «Мой брал царская деньга, твой царя надо, получай царская деньга. Твой советская власть не надо — червонца не надо». Джайкайдар это уже новый тип киргиза, освобожденного революцией от страха перед колонизаторами, искренне и прочно привязавшийся к советской власти. В сказе «Алимжан» дан образ старого степного певца, которого нищета отучи­ ла от песен. Революция возвратила ему вкус к песне, и только смерть помешала старому Алимжану осуществить мечту— «на площади Москвы спеть свою новую песню о радости жизни». Октябрьскую революцию, объявив­ шую мир народам, решившую нацио­ нальную проблему, уничтожившую власть золота, Антон Сорокин принял радостно. Но не сразу сумел писатель разоб­ раться во всей сложности событий ре­ волюции. Одинокий интеллигент-гума­ нист, он не понял исторической необхо­ димости насилия над яростно сопротив­ ляющимся эксплуататорским миром. Подобно персонажу одной из бабелев- ских новелл, он хотел бы «сладкой рево­ люции», а реальная борьба революцион­ ного народа садержала в себе и неиз­ бежную горечь гражданской войны. Растерянность писателя получила отра­ жение в сборнике «Тююн-Воот». «И я,