Сибирские огни, 1962, № 1

висит, должного почтения не обнаружи­ ваем». Как это Балуева характеризует? Очень плохо,— утверждает И. Вино­ градов,— потому что Балуев не о чело­ веке собственно беспокоится, а о произ­ водстве, которое теряет оттого, что к че­ ловеку нет должного почтения. Очень хорошо,— ответят другие.— Балуев заметил то, чего мы раньше не замечали, и в интересах производства надо эту нашу оплошность непременно исправить. И. Виноградов и его сторонники дела­ ют по меньшей мере две существенных ошибки. Первая. Они искусственно отделяют Балуева-человека от Балуева-производ- ственника. До сих пор мы в нашей кри­ тике усердно доказывали единство лич­ ных и общественных интересов у мно­ гих героев советской литературы. Балу­ еву И. Виноградов почему-то отказал в этом качестве. Раз ты беспокоишься, проявляешь доброту к людям не по лич­ ной душевной потребности, а лишь в интересах производства, то рационалист ты и холодная душонка, черствый су­ харь, а не человек! Ну а как быть, если производство, общественное дело, строительство материально-технической базы коммунизма и есть его личное, кровное дело? Ведь тогда ирония И. Ви­ ноградова попросту неуместна. Вторая. Они рассматривают Балуева вне его внутренней эволюции, обуслов­ ленной временем, вне его непрерывного движения к совершенству. Балуев посту­ пил так-то, сказал то-то. Плохо он посту­ пил, неверно он сказал. Могло с ним такое случиться? Могло. Балуев — сын своего времени, на нем его свет и его тени. Он искал и совершал ошибки, на­ ходил и заблуждался. Все это необходи­ мо теперь объяснять, а не произносить безапелляционные приговоры. В чем-то Балуев мог быть непоследовательным, в чем-то он мог измениться не так, как нам бы этого хотелось, но всегда неиз­ менными оставались его коммунистиче­ ские идеи, его устремленность в наше завтра, его любовь к человеку, любовь не «вообще», а целенаправленная и дей­ ственная, не оторванная от дела, кото­ рому он служит. Балуевы, как молодогвардейцы и Со­ коловы, как Журбины и Воропаевы, как Батмановы и Вахиревы, ближе к нашему идеалу, чем аксеновские и им подобные герои, и следовало бы нашей критике бе­ режно с ними обращаться. Н. Островский создал неповторимый и удивительный образ Павки Корчаги­ на, но с тех пор советская литература не топталась на месте, не останавлива­ лась в своем развитии. Она создала об­ разы, которые народ уже взял на воо­ ружение в его борьбе за человека, за коммунистическое будущее. Не’ считать­ ся с этим нельзя. «Сердечная потребность» кого-то лю­ бить, «душевность» и «человечность» вообще нас сегодня устроить не могут, так как подлинный гуманизм неотделим от коммунистической партийности. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза принял программу бу­ дущего. Советский народ с огромным подъемом приступил к ее практическо­ му осуществлению. Отныне мы ничего не поймем в делах наших современни­ ков, если не будем учитывать реального содержания этой далеко вперед загля­ нувшей Программы. Так и с литератур­ ной теорией. Мы ничего не поймем в современном литературном процессе и непременно отстанем от художественной практики, если в своих теоретических построениях не будем исходить из по­ требностей Программы построения ком­ мунистического общества, из потребно­ стей завтрашнего дня.