Сибирские огни, 1962, № 1

как растения и животные, которые не строят никаких теорий... В народе гово­ рят: все там будем. Все! И передовики производства, и бездельники, и благо­ родные люди, и подлецы. А где это «там»? Нет этого «там». Тьма. И тьмы нет, тьма — это тоже жизнь. Какое мне дело до всего на свете, если я каждую минуту чувствую, что когда-то я исчез­ ну н а в с е г д а ? ! » Когда-то такие мыслишки квалифици­ ровались с предельной социальной яс­ ностью: мещанские мыслишки! В. Аксе­ нов приписывает их «смело», «самосто­ ятельно» думающему молодому совет­ скому человеку. В другом месте повести этот же Максимов произносит монолог в защиту «высокого слова»: «Не нужно бояться высоких слов. Прошло то время, когда отдельные сволочи могли спекули­ ровать этими словами... Мы очистим эти слова. Сейчас это главное: бороться за чистоту своих слов, своих глаз и душ. А на старье — в облаву!» Кто это «мы»? Максимов, у которого что ни слово, то проповедь старья. За какую чистоту он призывает бороться? Как поверить читателю, что Максимов, называющий стремление служить лю­ дям «идиотским задорчиком», вдруг стал поборником чистоты слов и душ? Об этом уже говорилось в печати и не стоило бы повторять, если бы у В. Аксе­ нова не нашлись последователи и теоре­ тики, пытающиеся обосновать законо­ мерность появления такого рода героев в нашей литературе, если бы сам В. Ак­ сенов не выступил с романом «Звездный билет», в котором более или менее скры­ тые тенденции повести «Коллеги» обна­ ружились во всем своем блеске. Если в повести В. Аксенова еще был какой-то намек на преемственность поко­ лений, если в ней был «романтик» и «идеалист» Саша Зеленин, желающий служить людям, то в «Звездном билете» ничего подобного уже нет. Есть в рома­ не трудно терпимый «образцовый» брат Димки — среднее поколение и совер­ шенно нетерпимые приверженцы «ста­ рья», всякого рода перерожденцы, де­ ляги, пошляки — представители дрях­ лого поколения «отцов». И есть в нем «дети» — процветающее племя «неза­ висимых» ниспровергателей, жажду­ щих жить и думать, хотя и дрянно и глупо, но зато «самостоятельно». Об этом тоже много и хорошо писали. Са­ мое печальное, что дань моде на «ниги­ листа» отдают и другие писатели. В литературном сценарии «А, В, В, Г, Д...», опубликованном в «Юности» (№ 9 за 1961 год), В. Розов рисует го­ родского, всем разочарованного мальчиш­ ку, «нигилиста» с головы до пят. Мо­ жет быть, В. Розова и В. Аксенова за­ интересовали причины появления таких «критически мыслящих» личностей? Нет, их появление в нашем обществе пи­ сатели считают естественной данью вре­ мени, и они заняты только тем, чтобы доказать: эти принципиальные бездель ники в сущности хорошие люди, надо только отнестись к ним повнимательней, надо осторожно и тонко пестовать их тонкие души. Главный герой киносценария Влади­ мир, как А, Б, В, Г, Д, знает ныне об­ щедоступные истины об общественно по­ лезном труде, о целине, о долге... Одна­ ко он от работы отказался, учиться не- желает — ему ото всего «муторно», а при слове «должен», он прямо визжит от негодования: «Не успел я появиться на свет, я только и слышу: «Ты должен, должен, должен!» Я никому ничего не должен!» Отчего же ему все-таки «муторно»? Он этого не скрывает: «...Люди изобретают цветное телеви­ дение и магнитофон, готовы открыть тайну белка и улететь на Луну, но от этого не делаются ни честнее, ни счаст­ ливее». Кроме того, Владимира «одолели» са­ модовольные тупицы, жулики, карьери­ сты, приспособленцы, подхалимы, и он,, скорбя о всем человечестве, подумывает: «А может быть, взорвать весь земной шар к чертовой матери! Уничтожить всех разом! Пускай начнется все с нача­ ла, с одноклеточных... Может быть, тем, другим, повезет?» Разумеется, отец для Владимира — существо, «мыслящее узко», а дядя — «серость и посредственность». Все, что они ему могут сказать, он давно и хоро­ шо знает. Автор не разделяет мыслей своего ге­ роя, но и не обращает внимания на их «знакомость», на их широкую распро­ страненность в буржуазной пропаганде, он лишь сочувствует своему герою и считает его безобидной заблудшей овеч­ кой. Владимир в общем-то человек че­ стный, открытый, прямой, уверяет нас автор, и показывает, как он «прямо» и «открыто» издевается над всем, что до­ рого и свято для каждого действительно честного советского человека, как груб и черств он с родителями, как элемен­ тарно бестактен с дядей и хамоват в об­ щении со своими сверстниками. Мир густо заселен мерзавцами — эта мысль будто бы терзает Владимира и не дает ему жить спокойно, как живут все. Неужели из своего пока ничтожного школьного и семейного опыта пришел он к столь неутешительным выводам? Оказывается, нет. Обозлившись на дядю, который по­ смел учить его и воспитывать, Владимир без вещей и денег, налегке побежал до­ мой, в Москву (дядя жил за Уралом). По дороге он сталкивается то со старичком, собственником и стяжателем, то с мел­ ким жуликом-вымогателем, то с вором, стащившим у него пиджачок, то с неким командировочным, который делает толь- кто то, что велят: «Вот скажи мне: «На­ до всех уток, кур, гусей в нашем крае истребить!» Поеду и буду разъяснять: