Сибирские огни, 1962, № 1

рится о том, к а к и м о б р а з о м Валя стала такой непреклонной, стойкой, н о- в о й. Она чистейший «результат» на­ шей борьбы и победы. Не побоюсь ска­ зать, что обаяние женщины-комиссара в «Оптимистической трагедии» Вс. Виш­ невского в ее «идеальности». Во всяком случае, мы по пьесе не знаем, к а к и м о б р а з о м она стала такой дальновид­ ной, сурово-нежной, несгибаемой... А много ли мы узнаем о процессе развития социалистического человека в «Молодой гвардии» А. Фадеева? Весь роман — это гимн именно «результатам» социалисти­ ческого общества, гимн советскому чело­ веку периода войны, который для нас был и остался совершенным образцом для подражания. Чем больше вчитываешься в книгу В. Днепрова, тем становится яснее, что он явно недооценивает значение револю­ ционной романтики в советской литера­ туре, для него она не является органиче­ ской и неотъемлемой составной частью социалистического реализма. Он исходит из положения: «всем известно, каким должен быть советский человек», «никто не сомневается», что «-подлинно положи­ тельный герой жизненно возможен». Как это — «всем известно»? Неужели люди прямо рождаются с отчетливым по­ ниманием, каким должен быть совет­ ский человек? Никто не сомневается? А как быть с фактом существования капи­ талистических, империалистических го­ сударств и влияния буржуазной идеоло­ гии на некоторых советских людей? Все мы согласны с тем, что появле­ ние метода, стиля, направления в искус­ стве, в литературе исторически обуслов­ лено. Но, странное дело, когда мы пере­ ходим к определению этих понятий, ни­ как не можем отрешиться от старого представления о них, представления, обу­ словленного иным временем, иной рас­ становкой социальных сил. Так, понятие «романтизм» у некоторых исследовате­ лей и критиков связано с «идеализацией» действительности, «революционный ро­ мантизм» в советской литературе отож­ дествляется так или иначе с особенно­ стями революционного романтизма в ли­ тературе XIX века и на этом основании объявляется или явлением временным в нашей литературе или в лучшем случае переходным к высшему способу отраже­ ния жизни — к реализму социалистиче­ скому. Но ведь романтизм Байрона, например, и его многочисленных по­ следователей был замешан на других исторических дрожжах. Знаменитые бай- роновские «восточные поэмы» были бун­ том против буржуазно-аристократическо­ го деспотизма — и в этом их огромное значение. Но это был бунт бесперспек­ тивный, бунт сильного, гордого одиноч­ ки, оторванного от реальной историче­ ской почвы. Объяснить это можно толь­ ко сложившимся в то время соотношени­ ем сил угнетенного народа и сил деспо­ тизма. Другое дело, революционный роман тизм в советской литературе, в литера­ туре социалистического реализма, фор мировавшейся в эпоху пролетарских ре­ волюций, в эпоху исторической победы русской социалистической революции. Еще на заре нашего века М. Горький обратил внимание на существенную от­ личительную особенность «нового» ро­ мантизма от романтизма XIX века. В лекциях по истории русской литерату­ ры, прочитанных на о. Капри в 1909 го­ ду, М. Горький подразделял романтизм на два вида — «романтизм индивидуа­ листический» и «социальный», «роман­ тизм коллективизма». «Романтизм инди­ видуалистический,— говорил М. Горь­ кий,— возник из стремления личности, ощущающей свое одиночество в мире, убедить себя в своих силах, в своей неза­ висимости от истории, в возможности для индивидуума руководить жизнью». Романтизм,— продолжает М. Горь­ кий,— «который возник на почве созна­ ния человеком его связи с миром и ощу­ щения своей творческой силы, вызван­ ной этим сознанием, ...мы называем со­ циальным или романтизмом коллективизм ма». И, чтобы еще определенней отте­ нить социальную разницу природы этих двух видов романтизма в литературе, он уточняет: «Этот вид романтизма только что зарождается, только что формиру­ ется и вместилищем его мы видим тот класс, который входит в жизнь как про­ водник социалистической идеи освобож­ дения всего человечества из плена капи­ тализма, как проводник идеи всемирного братства и свободного труда — социали­ стического строя»1. Тут важен подход М. Горького к опре­ делению понятия. Он не новую форму­ лу предлагает — романтизм есть ^о-то и то-то,— он подходит к явлению в лите­ ратуре как к чему-то движущемуся, из­ меняющемуся в зависимости от конкрет­ ных социальных условий. Он обращает внимание на историческую дграничен- ность и противоречивость революцион­ ного романтизма в литературе XIX века. Герой этой литературы бунтарь-одиноч­ ка, протестант во имя весьма абстракт­ ной «свободы» и «независимости» от лю­ дей, от общества, от истории, потому и приподнят он над мерзкой ему действи­ тельностью, исключителен среди обыч­ ных людей, занятых обычным делом, по­ тому и наделен необыкновенной силою страсти. Герой литературы «нового» ро­ мантизма — это борец за определенные, именно социалистические идеалы, он не может быть приподнят над действитель­ ностью, так как ее-то он вместе со всеми и собирается переделать, он возвышен, но его возвышенность не результат ис­ ключительности, она у него не что иное, как, по определению М, Горького, «бое­ 1 М. Г о р ь к и й . История русской литерату- ры. М., 1938, стр. 70—71.