Сибирские огни, 1962, № 1

поджав ноги в своих неизменных ботах, да ехидные реплики подбрасывает. Сам улыбается, а многим не до смеха. Гля­ дишь, кто-нибудь из ужаленных старич­ ком срывается с места и бежит в грим­ уборную развивать ненужный завиток. Другой задумается, отойдет в сторонку и шепотом повторяет роль. В следующем акте он убирает излишний нажим, ведет роль скромно и сдержанно. — Вредный старик,— нередко отзы­ вались о Дени товарищи... и любили. Лю­ били за искреннюю увлеченность искус­ ством, за прямоту суждений, за широту познаний, даже за бесконечные придир­ ки, насмешки. Кто же он такой, этот «вредный» и та­ кой полезный старик? Пожалуй, нет сей­ час в театре человека, который смог бы более или менее связно рассказать его биографию. Известно, что до «Красного факела» В. К. Дени много странствовал по стране в качестве актера. Одно время он был в труппе великого Орленева и вместе с ним гастролировал, исполняя ведущие роли. Был он и поэтом, и дра­ матургом — его стихи в свое время пе­ чатались, а одноактная драма из жизни революционеров даже шла на сцене «Красного факела». Впрочем, впослед­ ствии о своих литературных опытах Вла­ димир Карлович говорил с насмешкой. Вскоре он стал пробовать силы в каче­ стве режиссера. В «Красном факеле» им были поставлены многие спектакли, два из которых — «Евгения Гранде» и «Ис­ панцы» — стали выдающимся театраль­ ным событием города. Но случилась од­ нажды беда. Поручили Владимиру Кар­ ловичу ставить бездарную, но шумно расхваленную пьесу. Спектакль прова­ лился. Тяжело переживал режиссер не­ удачу. Целый год его не видели в театре, целый год потребовался ему, чтобы пере­ болеть и принять новое решение. Со стороны могло показаться, что Владимир Карлович навсегда забыл о сцене. Он со всей присущей ему энерги­ ей отдался своему второму большому после театра увлечению — цветовод­ ству. Имеющегося в природе бесконеч­ ного многообразия астр, георгинов, лев­ коев, гвоздик, гладиолусов Владимиру Карловичу показалось недостаточно, и он принялся за выведение новых сортов. Вскоре небольшой садик на Енисейской улице стал известен даже за пределами города. Цветоводы-мичуринцы писали ему письма, обменивались с ним семена­ ми. Но... в народе говорят: «Тот, кто лю­ бит цветы, прежде всего любит людей». Так и Владимир Карлович — не мог жить без постоянного горячего участия в чьей-то судьбе, без постоянного обще­ ния с искусством и людьми, творящими искусство. Прошел год — и вновь на ре­ петициях, на собраниях, в перерывах между актами зазвучал въедливый тено­ ристый голосок. В. Дени вернулся в театр все таким ¡не веселым, неунывающим, насмешли­ вым. Но тот, кто знал его раньше, мое заметить, что взгляд его стал вниматель­ нее, а суждения резче и прямолинейнее. Много бессонных ночей передумал Влади­ мир Карлович, чтобы привести в систему свои знания, накопленные за большую' жизнь в искусстве, чтобы яснее понять свои сильные и слабые стороны, опреде­ лить, где же главная точка приложения сил. Только самого поверхностного на­ блюдателя могло удивить решение В. Де­ ни, человека «не от мира сего», «витаю­ щего» и «увлекающегося», вступить в партию. А Владимир Карлович становит­ ся коммунистом по глубочайшему убеж­ дению, трезво взвесив все свои возмож­ ности, убедившись, что своими познания­ ми, опытом, трудом он может приносить практическую помощь величайшей пар­ тии всех времен. «Дерзать, думать, уметь, сметь»,— вот что значит быть коммунистом. Эта формула вполне применима ко всей жизни В. Дени. На избранном им кропот­ ливом и не очень благодарном поприще режиссера-педагога, режиссера-воспита- теля Владимир Карлович умел быть сме­ лым и принципиальным, чутким, забот­ ливым и непримиримым к недостаткам. — Прежде, на заре своей театраль­ ной деятельности,— говорил как-то Вла­ димир Карлович,— я думал, что мир ис­ кусства — особый мир, где существуют свои, особенные законы. В частности, я разделял довольно распространенное заблуждение, будто критика в театре должна быть мягкой, завуалированной разными реверансами и ссылками на спе­ цифику труда актера. Теперь я знаю, что ничто не даст актеру больше пользы, чем правда, высказанная в глаза. Теперь я знаю, что существует одна критика — партийная, принципиальная. В. Дени не случайно называли в теат­ ре «нашей коллективной совестью». Он действительно не признавал никаких компромиссов, смело и откровенно вы­ сказывал каждому, невзирая на положе­ ние и заслуги, все, что думает. Человек широких познаний, он порой удивлял всех своей эрудицией. Мог по­ дробнейшим образом рассказать о тру­ дах академика Павлова, вдруг невзначай прочесть чуть ли не целую лекцию о японской резьбе по дереву... Он знал французский, немецкий, а когда захотел в подлиннике прочесть готовившуюся пьесу «Наш общий друг», принялся за изучение английского. И ведь добился своего! Прочел пьесу в подлиннике и внес некоторые коррективы в перевод. Границ своим обязанностям Владимир Карлович не признавал. До всего ему бы­ ло дело! Поутру он появлялся на моло­ дежном уроке танцев и, возмущенный каким-нибудь флегматичным плясуном, тут ж е1проделывал несколько па, пере­ дразнивая его. Репетиция уже давно за­ кончилась, пора бы и домой, а неутоми­