Сибирские огни, 1962, № 1

ющем сердце, опасность сильного кровотечения, отсутствие хороших средств обезболивания и т. д. и т. п. Во время Великой Отечественной войны советские хирурги уверенно опе­ рировали грудную полость, научились бороться с острой кровопотерей, шоком, инфекцией, с так называемым открытым пневмотораксом (попадание воздуха в межплевральную щель при ранении или оперативном вскрытии грудной клетки). Мешалкин вбирал в себя опыт мастеров хирургии, чтобы подготовить проч­ ную основу для своей давнишней мечты — операции на сердце. Часами оставал­ ся в экспериментальном зале, где проводились опыты на животных. Сколько было поисков, дерзновенных попыток! До войны Евгений Николаевич закончил ФЗУ, работал в прокатном цехе за­ вода «Серп и молот», ночами одолевал премудрость учебников и новейшей тех­ нической литературы. За два года стал инженером-конструктором. А мечтой тянулся к медицинской науке. И наступил такой день, когда инженер снова сел за учебный стол в медицинском институте. За этим столом застала его война. Трудные фронтовые будни хирурга принесли зрелость, богатый опыт и пред­ видение, что медицина скоро скажет новое слово на стыке с другими науками — физикой, математикой, радиоэлектроникой. Она вторгнется в смежные и далеко стоящие от медицины науки. Вот когда пригодились инженерные знания врачу. Он временно отказывает ся от хирургии, проводя дополнительные исследования и поиски в смежных на­ уках. Только тогда сможет ответить хирург Мешалкин: отчего гибли больные у Дуайена, почему на сердечные операции было наложено «вето»? Почему Бэйли — хирург из Филадельфии — к 1950 году, прооперировав 15 больных на сердце, получил смертность 66 ,6 процента? Самый трудный и до недавнего времени непреодолимый барьер хирурга — это шоковая реакция. Как ее преодолеть? Еще и еще раз возвращался молодой экспериментатор к этой извечной про­ блеме медицины — борьбе с шоком. ...Далеко за полночь... Город в глубоком сне. Лишь в комнатке на Большой Калужской светятся окна. Евгений Николаевич сутками не выходит из больницы. Ночной служитель из вивария ворчливо уговаривает идти спать. — Сейчас, Савельич, запишу электрокардиограмму у «Звездочки»... Собаки покорно стоят в станках. Это им Мешалкин делал операции на серд­ це, пробовал различные виды наркоза. Затем всевозможные умные аппараты и приборы изучали жизнедеятельность подопытных животных. Раз от разу Евгению Николаевичу становилось очевидней, что на ранение в грудь, независимо от того, чем нанесена рана — пулей или во время операции хирургическим ножом, — организм отвечает рефлекторной реакцией. Нарушается дыхание, меняется деятельность сердца, состав крови. Это шок! Можно с великолепной техникой удалить часть легкого, извлечь осколок из сердца, но операции останутся отдельными удачами, если не будут преодолены шоковые реакции. Дни, месяцы бесчисленных экспериментов. Сотни животных прошли через лаборатории. И дан ответ: шоковые реакции снимаются новым видом наркоза. Его ввел в хирургию советский медик — Мешалкин. ...Больной спит. Вместо маски применяется специальный аппарат для внутри- трахеального наркоза. Одновременно с наркотическим веществом аппарат подает кислород. Введением специальных лекарств у больного снимается самостоятель­ ное дыхание. Это очень большая помощь хирургам. Они могут смело манипули­ ровать на неподвижной грудной клетке. Как же дышит оперируемый? Ему проводится управляемое дыхание. За него «дышит» аппарат. Необходимые газы поступают через трубку в трахею и легкие. Казалось бы, теперь можно начать операции на сердце. Но для того, чтобы