Сибирские огни, 1961, № 12
— Кто это? — в голосе Трофима томительное ожидание. — Я, Трофим! Сейчас напою тебя. — Где же Нина? — Придет, клянусь, сейчас будет здесь. — Но мои слова, кажется, не заде вают его слуха. Я набираю в рот снега, потом припадаю к раскрытым губам Трофима. Он медленно глотает воду. Хочу положить его голову себе на колени, но вдруг ясно слышу голоса. — Трофим, Нина идет! Больной пытается приподняться. Невидящими глазами шарит по прост ранству. — Смерть меня подождет... — внятно произносит он. Я вскакиваю. Поднимаюсь на гребень. Бежит Нина. — Где он? — Трофим... он умирает, ждет тебя... Наберись мужества, спокойно про води его. Она секунду смотрит мне в глаза, вырывается из рук, бежит к лощине. Я помогаю ей спуститься к стланику. Там она, увидев лежащего на россыпи Трофима, останавливается. Какое-то короткое время Нина колеблется, затем, зажав рукой рот, медлен но опускается на колени, будто врастая в землю. — Троша... Что же это... — ее голос обрывается. Трофим дрожащими кончиками пальцев ощупывает ее лицо. Пальцы со скальзывают на правую щеку, находят знакомый, еле заметный шрам. — Вот... и... дождался... — еле слышно выдыхает он. — Зачем же ты умираешь!.. — кричит Нина и с рыданием падает на его грудь. Из туч блеснули косые лучи солнца. Как бы от их прикосновения на лбу Трофима вдруг исчезли мелкие росинки пота и на лице застыло спокойствие. ...Через час мы перенесли покойника вниз на крошечную полянку, , затяну тую бледно-желтым ягелем. Филька отправился на вершину гольца, узнать, не остались лй там записи Трофима, а мы с Михаилом Михайловичем остались гог товить могилу. Нина сидела неподвижно и безмолвно, гладила голову обретенного и потерян ного Трофима. Снизу подошел весь отряд. Людям трудно было поверить, что перед ними лежит мертвый Трофим — он, умевший преодолевать невероятные трудности, бес страшный человек, которого не могли сломить ни пороги, ни снежные лавины, ни первобытная тайга, ни поднебесные вершины. На его левой руке — часы, уцелевшие от грозы и пожара, пережившие хозя ина. Они продолжают отмерять время, уже не нужное Трофиму. Мы не сняли их, ^пусть идут с ним в могилу. Филька ничего не нашел на гольце, все сгорело. Принес только полотнище от палатки. У кого-то из ребят нашлась пара чистого белья. Когда переодевали по койника, я снял с его шеи сафьяновую сумочку, завещанную мне еще в Аяне. Затем мы завернули его в полотнище, хоронили по-походному, без гроба. Черные тучи давят на горы. В далеких деревьях гудит ветер, точно тысяча арф провожает Трофима в последний путь. Люди стоят на коленях в печальном молчании, склонив обнаженные головы. Последней прощается Нина. Мы засыпаем могилу, выкладываем холмик, а Нина стоит у изголовья, точ но надгробие. ...Пока товарищи будут делать обелиск и оградку, я хочу выйти на вершину Саго, чтобы одному разобраться во всем, что случилось. Зову Бойку. Идем мед ленно — некуда торопиться. И как бы ни хмурилось небо, как бы ни стонал ве тер по расщелинам, все это, кажется, не трогает, не касается меня.
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2