Сибирские огни, 1961, № 12

я стою. Пальцы правой руки до боли сжимают рукоятку ножа. Никогда этот зверь не был мне так страшен и не казался таким могучим. В коротких лапах, слегка вывернутых внутрь, чудовищная сила. Как ловко он владеет ими. Гонит меня вокруг ели, ревет от злости, а из его открытой пасти брызжет слюна вместе со сгустками черной крови. В слепой ярости зверь набрасывается на корни ели, рвет их зубами, мечет­ ся то вправо, то влево. В напряжении я слежу за каждым его движением, что­ бы вовремя отскочить. Но так не может продолжаться долго. Разве рискнуть ударить ножом? Другого выхода нет. Я еще колеблюсь, но медлить уже нельзя. В этот миг из тайги выкатывается Кучум, за ним Бойка. Они несутся с не­ вероятной быстротой. Зверь не.успевает прийти в себя, как на него наваливаются собаки. Одним рывком он сбрасывает со спины Кучума. Тот ударяется о кочку, турманом летит через нее, и его накрывает лохматой глыбой медведь. Но Бойка уже на спине хищника. Вот клубок сцепившихся врагов разрывается на три части. Я хватаю карабин, но стрелять опасно. Вижу, Кучум сатанеет, лезет напролом, вот-вот. попадет в лапы бегущего медведя. Да и Бойка прыгает рядом с хищ­ ником. Всех разори их поглотила тайга. Преследовать медведя нет смысла. Напуганный собаками, он теперь уйдет далеко, если не ослабеет' от раны. Собираю рюкзак, кое-как связываю его, наки­ дываю на плечи. Решаюсь перейти падь и у кромки леса дождаться возвращения Бойки и Кучума. Бреду по мелким кочкам, а сам все прислушиваюсь, не донесутся ли голо­ са собак. Нет, молчит тайга, как заколдованная. Миную озеро. За ним небольшая возвышенность, прикрытая лиственничной тайгой, спустившейся сюда с сопок. Выхожу наверх. Сбрасываю котомку. Сажусь на столетний пень. Отсюда мне хорошо видна вся падь, перехваченная узкими перелесками, отдыхающая в вечерней мгле. Налетает ветерок, звонко трепещет листва, и запах увядшей травы напол­ няет долину. Воздух полон стрекоз. Тысячи трепещущих жизней провожают день. Кто это там слева, за кустом? Встаю, протираю глаза, смотрю вниматель­ но. Неужели опять медведь? Хватаю карабин. Стрелять далековато. Надо подой­ ти ближе. Хочу спуститься с пригорка. Да ведь это человек! Замечаю, что он идет строго моим следом. Что бы это значило? Кто он? За­ чем понадобился я ему здесь, в таежной глуши? Я отползаю вправо, подальше от пня, прячусь за толстой лиственницей. Держу наготове карабин. По телу бежит холодок. А человек приближается, не теряет мой след. За плечами у него ружье. Одежонка какая-то странная, сильно поношенная. Кто-то чужой. И от этой мысли руки крепче сжимают карабин. Вот-вот стемнеет. Слышу, чавкают шаги по болоту, все ближе и ближе. Жду, полон решимости вс-третить спокойно любую неприятность. Он выходит на пригорок, останавливается у пня, ощупывает голой рукой ме­ сто,, где я сидел. Окидывает беспокойным взглядом лес. — Эй, люди! — слышу его слабый голос. — Обожди! Мне ходи трудно. Не верю себе. Не может быть! Это галлюцинация? А ноги выносят меня из-за лиственницы, бесшумно шагают к пню. Я узнаю дорогие мне черты лица, седые, никогда не чесанные пряди волос на голове, скрюченные пальцы протянутых ко мне рук. — УлукитканШ Вот он, мой дорогой старик, завернутый в поношенную одежонку, вместо шапки — грязный лоскут, на ногах какая-то рвань. Он вздрагивает, поднимает на меня влажные глаза. В них и радость, и еще не пережитый страх за завтрашний день. Я сильнее прижимаю его к себе. Почти успокоившись, он берет мою руку холодными пальцами, прикладывает к костля­ вой груди. Бормочет что-то и тихо плачет.