Сибирские огни, 1961, № 12

ворачивается и перегораживает русло. Поток сбивает меня, бросает в буруны. Судорога сводит ноги. К счастью, меня выносит на очередную скалу, хватаюсь за выступ. Течение помогает мне выбраться на карниз и кое-как закрепиться. Могу си­ деть согнувшись, свесив ноги в воду. Нет ножа. Не помню, когда сбросил с себя гимнастерку и с нею уплыли спички. На мне будто ледяной панцирь. Опять слышится смутно какой-то странный крик... Не галлюцинация ли это? — У-гу-гу! — доносится до слуха. Вижу, из-за кривуна появляется силуэт полуголого человека. Он стоит во весь рост, работает шестом, правит саликом1. Я срываю с себя рубашку, машу ему белым лоскутом. — Сюда, Трофим, сюда1 — И могучий инстинкт жизни захватывает меня. Дуновение ветерка каж ется материнской лаской. — Прыгай! Иначе пронесет! — доносится голос Трофима. Меня ловит отбойная волна. Не знаю, откуда силы взялись: рукимашут, ноги отгребаются. Хватаюсь закоченевшими пальцами за салик, и теперь никакая сила, даже смерть, не оторвет их от бревна. Трофим помогает мне выбраться из воды. У его ног лежит... Василий. Смотрю на живого Василия, на улыбающегося Трофима, и страшное ощущение близости смерти пропадает. Мы снова вместе. Нас несет река. По небу пылает закат. Мимо бегут розовеющие скалы. Ко мне возвращается ощущение бытия. Трофим в моих глазах — исполин. Он преодолел невероятное. Я не могу оторвать от него взгляда. А он нагибается, левой свободной рукой Обнимает меня. — У первой таежки заночуем, отогреемся, а сейчас — потерпите, — успо­ каивает он нас. Река вспухла, подмяла под себя перекаты, уползает в невидимую даль ворч­ ливым зверем. Путь открыт. Скалы уже кутаются в мутный завечорок. — Не ты ли, Трофим, на заре камни сталкивал со скалы? — Слышали? — Да. Но нам и в голову не пришло, что это ты. На медведя свалили, дес­ кать , он забавляется. А утром увидел в заводи твою шляпу, решил, что не выплыл. — На берегу вспомнил, где-то выше камня наносник проплывали, решил вернуться к нему. Думаю, успею до большой воды приплыть к вам, да не сразу в лесу без топора обернешься. Огнем салик делал , замаялся. И как на грех, после дождя вода сразу стала прибывать. Кое-как связал бревна, а сам кричу, дескать, догадаются. Гляжу, Василий. Уже Нахлебался. Поймал я его, а сам дальше, ре­ ву, голос вам подаю... — Значит, твоя вина, Трофим, что из нас не получилось утопленников. Какая огромная, всепоглощающая, острая до боли радость заполняет меня. Д а, мы спасены! Один из нас оказался сильнее обстоятельств — совершил чудо! Впереди становится просторнее. За кривуном слева выплывает таежка. Мы подгребаемся к ней. Трофим соскакивает в воду, задерживает салик. Я чувствую, как с разбега крайнее бревно ударяется о каменистый берег. Земляк. Только тот, кто был захвачен ураганом в море, лишился корабля, испытал на себе могущество морской стихии и после долгих, очень долгих дней чудом был выброшен на землю, — только тот поймет наше состояние, Я валюсь на замшелый бугорок, обнимаю его голыми руками. Вдруг стало легко-легко, словно я прильнул к материнской груди. Земля, ты тут, заступница наша!.. Ко мне подходит Трофим, помогает подняться, и мы долго стоим обнявшись, как никогда, близкие друг другу. Мы переносим Василия Николаевича с салика под раскидистую ель. Уклады- • С а л и К — маленький плот.