Сибирские огни, 1961, № 12

Чикин писал об Евтушенко: «...бо­ роться, судя по поэме, не с кем. Не с кем потому, что автор объявил войну врагам, которые давно разоблачены и обезврежены». А ведь эта чикинская оценка под­ твердилась в стихотворении «Бабий яр». Молодой поэт проявил старческую бо­ лезнь — «дальнозоркость» — и так оглянулся назад, что махнул взглядом аж до черносотенцев, не заметив врага гораздо ближе — фашистов. А бороться сейчас у нас с черносотенцами? — Над этим, наверное, даже ворчливый «Фор- чун» посмеется. Е. Евтушенко написал хорошие стихи о Франции и о Кубе. Заграницей у него обостряется политический взгляд и му­ жают чувства советского патриота. А вот, так сказать, во внутренних делах он что-то все никак не разберется и время от времени пишет стишки, вызывающие «истерические крики стиляжных кли- куш», о которых упоминал на XXII съезде КПСС М. А. Шолохов. О «скандальной известности» Евту­ шенко помянув в «Литературной газете» Б. Сарнов, об «опошлении популярнос­ ти» поэта сказал и Л. Анненский. Но пора заговорить об этом поосно­ вательней. Е. Евтушенко по-прежнему добивается популярности всеми средствами, в том числе и внелитературными. Свидетель­ ство этому — последний День Поэзии в Москве, когда Евтушенко провокацион­ но не захотел подняться вместе с други­ ми поэтами на трибуну у памятника Ма­ яковского, а предпочел быть вынесенным из толпы на руках вышеупомянутыми кликушами. Эта публика кричала ему: «Женя! «Бабий яр»! Не бойся!» («Не бойся!» — Эх, смельчаки, идейные бор­ цы за свободу слова!). Если посмотреть, что «за душой» у Ев­ тушенко в данном случае, то ничего, кроме обывательской жажды личной по­ пулярности, пускай скандальной, пускай опошленной, но популярности любой це­ ной, — мы не обнаружим. Приходится оглянуться в прошлое. Мы знаем, с каким боевым комсомоль­ ским задором входили в поэзию А. Твар­ довский, М. Светлов, А. Безыменский, А. Жаров. Сашка Жаров был признан­ ным и популярнейшим певцом комсомо­ лии двадцатых годов, и она, говоря мета­ форически, носила его на руках. А вот Ев­ тушенко буквально носят на руках — и отнюдь не комсомолия. И мы знаем, как порой проявлял свое «общественное» лицо П. Васильев, поэт покрупней Евтушенко. Мы помним, с каким гневом осудил М. Горький в статье «Литературные за­ бавы» дикие хулиганские выходки Пав­ ла Васильева, какую социальную опас­ ность увидел в них. Поэзия Павла Васильева возвращена в золотой фонд советской литературы. Мы теперь понимаем, что физическое уничтожение поэта было еще одним пре­ ступлением культа личности. Но мы сей­ час еще ясней понимаем, что поведением своим поэт наносил ущерб нашему обще­ му делу. Мы не смешиваем хулиганство Васи­ льева с общественным обликом Евтушен­ ко. Нет, он не пьянствует и не хулига­ нит. Но его стремление к эпатажу, к скандальному публичному шуму выхо­ дит за нормы поведения поэта социали­ стического общества. В период искорене­ ния всех проявлений культа личности Евтушенко занялся чудовищным делом — попыткой создать хотя бы поганень- кий культик своего имени. Как это можно: в стихах воспевать коммунистов, а в жизни нарушать комму­ нистическую мораль! Л. Чикин прав, не поверив в искренность поэмы Евтушен­ ко. Облик советского поэта должен быть цельным. Когда поднимают на руки, стоит заду­ маться: не пытается ли та частица моло­ дежи, которую народ прочно окрестил некрасивым, как само явление, словом «стиляги», поднять и понести его, как свое знамя? Хотелось бы дать Евгению Евту­ шенко товарищеский совет: «Кончать на­ до с этим!» — как изящно выразился Л. Анненский, правда, по. другому по­ воду. Мы отошли от того «профессиональ­ ного» разговора, который нам предлага­ ли Меньшутин с Синявским. Мы не­ сколько по-другому понимаем професси­ ональный разговор. Не очень много лет назад у нас были в моде статьи, в которых насильственно разрывалась двуединая формула идей­ но-художественной оценки произведений. Критики нажимали только на идейную сторону дела и махали рукой на анализ художественного воплощения идей. Теперь появляются статьи с обратным перекосом. К ним, в значительной сте­ пени, относятся выступления Анненского и Меньшутина с Синявским. Критики доказывают самодовлеющую ценность тех или иных образов и слабо вникают в их идейную направленность. Это, конечно, можно понять как некую реакцию на предыдущую моду, но удовлетвориться этим нельзя. Нам кажется, что дискуссия прошла, говоря вполне современным языком, не на очень высоком идейном уровне. Вот поэтому ее и стоит продолжить, не за тем, чтобы крутиться опять около сти­ хов Евтушенко и Вознесенского, а что­ бы этот уровень поднять и поговорить с высоких позиций коммунистической идеологии об идейно-художественных: ценностях нашей лирической поэзии.