Сибирские огни, 1961, № 12

разрушения органического вещества, имеющегося в почве. Это существенное,, ясно выраженное свойство полевых растений. Уже почти сто лет назад оно было совершенно точно сформулировано положением о том, что нет более прямого пути к абсолютному ограблению, обеднению почвы, как беспрерывная культура одно­ летних растений. Это положение до сих пор не опровергнуто никем». В данном случае академик ссылается на Либиха, который писал: «Нет более прямого пути к абсолютному обнищанию народа, чем непрерывная культура однолетних растений». Терентий знал о главной разнице между однолетними и многолетними ра­ стениями. И объяснение ее казалось логичным: однолетние растения отмирают летом, когда почва сухая. Отмершие корни разлагаются бактериями, для жизни которых нужен кислород. И чем ближе к поверхности, тем его больше. Разлага­ ясь в таких условиях (аэробных), остатки корней быстро минерализуются, то есть превращаются в формы, недоступные для усвоения растениями. Многолетние же травы отмирают поздней осенью. Их остатки разлагаются в уплотненной почве, куда доступ кислорода затруднен. В таких условиях (анаэробных) в почве накап­ ливается много органических веществ, создается перегной. Это Терентий запомнил с того времени, когда был на беседе у В. Р. Вильям­ са. «Но что же тогда происходит в природе? — думал он.— Выходит, одни расте­ ния — однолетние, только разрушают структуру почвы, а восстанавливать ее мо­ гут только многолетние?..» Но разве после двух лет пребывания многолетних трав в десятипольном се­ вообороте можно создать такой огромный запас питательных веществ, чтобы его хватило для разрушения однолетними растениями в течение восьми лет? Навер­ ное, нет, если действие трав сказывается не более двух лет. Значит что же? Ве­ рен закон убывающего плодородия? Но такого закона нет! Вильямс тоже утверждает, что «закон» убывающего плодородия почвы есть не что иное, как проявление мальтузианства в вопросах земледелия... Ленин со всей свойственной ему решимостью и твердостью разобла­ чил «закон» убывающего плодородия, показал его теоретическую неверность и его фактическое отсутствие в природе. Если в природе будет происходить так, что однолетние растения станут только разрушать структуру почвы и почвенное плодородие, а многолетние — восстанавливать, то неизвестно еще, кто из них возьмет верх? В их севообороте многолетние травы накапливают плодородие лишь на два года, а процесс разру­ шения длится восемь лет. Значит, плодородие будет снижаться, а с ним вместе и урожаи... Но ведь такое утверждение никак не вытекает из законов самой природы. Всем растениям свойственно оставлять органического вещества в почве больше того количества, чем сами они израсходовали на создание своего тела. Не было бы растений, не было бы и почвы. Почва — результат жизнедеятельности почвен­ ных микроорганизмов и зеленого растения. Не было бы остатков растений, не бы­ ло бы и микробов... В чем же разница между однолетними и многолетними растениями? Те и дру­ гие состоят из одного и того же вещества, питаются одинаковой пищей. Почему же однч могут обогащать почву органическими веществами, а другие не могут? Конечно, химический состав их неодинаков — в многолетних больше азота и не­ которых других веществ, но главное не в этом. Почему одни способны только раз­ рушать почвенное плодородие, а другие — восстанавливать его? «Если не найден путь к этому,— думает Терентий,— то значит надо искать его! Обязательно надо найти...» Не обезоружил ли Вильямс науку и практику своей категоричностью о роли однолетних трав? Сам Василий Робертович утверждает, что пределы познания безграничны, и в то же время говорит о единственном пути для сельского хо- зяйстеа? А Терентий не может забыть своеобразное завещание Ивана Владимировича