Сибирские огни, 1961, № 12

лать сидел в саду и неожиданно увидел падающее с дерева яблоко. Вот начало легенды о том, как созревшее яблоко дало бездельнику сэру И са­ аку великое открытие. Пожалуй, эта история действительно имела место. Физику, который искал причину закономерности движения планет, могло не хватить ма­ ленького толчка — какого-то яблока,— чтобы сформулировать знамени­ тый закон всемирного тяготения. Ньютон... Седовласый, чудаковатый старец, переутомлявшийся до по­ явления преследовавших его призраков. Кромвель, абсолютисты, схола­ стика... Знаете ли вы, дорогой читатель, что такое буровой станок? Д а , им бурят горные породы, вгрызаются в землю и камень. А знаете ли вы, кто такой буровой мастер? Еще немного — и рассказ тронется с места. Я хочу сказать несколько слов о буровом мастере. Им редко бывает молодой человек. Это очень почетная должность. Необходимо иметь большой опыт, чтобы безошибочно управлять процес­ сом бурения. Мастер в зависимости от грунта выбирает режим работы станка — скорость вращения, величину давления и так далее. Для этого нужно чувствовать машину, слиться с ней. А нельзя ли сделать так, чтобы станок сам выбирал наилучший ре­ жим работы? Можно. Эта задача поставлена перед нашим конструкторским бюро. Андрею и мне поручено решить один из вопросов — измерение момен­ та на рабочем валу. Ведь для автоматического выбора режима бурения нужно знать сопротивление почвы, которое приходится преодолевать станку. Я прочел много умных статей, много нарисовал и перепробовал различных схем, но для решения задачи мне не хватало свежести головы и ясности мысли,— я слишком сильно устал за время работы над книга­ ми и журналами. Яблоко... Где оно, мое яблоко? Что поможет мне?.. Ветер разгулялся, расшатал порыжевшие тополя, гулко прокатился по крышам, прошелся колесом в ворохе сухих листьев. Он распахнул плащ, вырвал шарф и, запустив руку в мои волосы, принялся ворошить их без устали. Бороться с ветром было невозможно. Он напоминал веселого бродягу-приятеля, который, ворвавшись в вашу комнату, первым делом сбрасывает со стола все бумаги, и не дает под­ нять их, и не умолкает ни на минуту, пока вы не бросите все и не со­ гласитесь отправиться с ним черт знает куда. Мне стало казаться, что ветер перепутал не только волосы, но и мы­ сли, которые распались с сухим шорохом, как листья, попробуй, собери их! Ах, ветер, ветер, что ты наделал, куда тащишь ты меня? Тумба. Афиша. За тумбой удается на минуту укрыться от ветра, и этот миг передышки — ура! — возвращает порядок мыслям. Но тут мое внимание привлекают большие синие буквы: «С. Прокофьев. Седьмая симфония». Я уговариваю себя , что все равно вечером ничего не придумаешь. Собственно, это даж е правильная мысль. Я бегу. Я боюсь опоздать. Мой абонемент украшен схемой индуктивного моста,— не нашлось однажды другой бумаги в карманах. Это было давно, и я уж е знаю, что мне уготован укоризненный взгляд билетерши. Ну, конечно, она смотрит на меня так, будто я совершил величайшее кощунство на свете. Я заталкиваю шарф в карман, снимаю плащ, отдаю его на вешалку