Сибирские огни, 1961, № 11

Вот так, с младенчества возникает у эвенков любовь к просторам, к дви­ жению. Мы выстраиваемся гуськом: Хутама впереди, следом иду я, Трофим вер­ хом завершает караван. Недалеко от поляны начинается спуск в ущелье. Впере­ ди чуть заметно вьется тропка. Как осторожно, мягко, неслышно спускает перед­ ний олень с горы близнецов, точно понимая, какой ценный груз на его спине! Он извивается между деревьями, боязливо скользит по чаще, и малыши, по-видимо­ му, довольны,— помалкивают, возможно, даже спят, убаюканные плавным дви­ жением. Мы на дне ущелья. Слева ревет Утук. Справа дыбятся, убегая в синеву, откосы. Небо пятнистое, чуть просматривается сквозь густые кроны лиственниц. В поисках проходов через крутизну нам часто приходится вплотную при­ жиматься к Утуку. .Река распилила глубоким шрамом дно ущелья, почти скры­ лась в каменную твердыню, осталась без солнца, без неба, окутанная мраком. Только стланики, склонившись над пропастью, видят, как в темной глубине ее бьется в вечных судорогах Утук, силясь раздвинуть камень, очистить себе путь и обзавестись заводями, где бы можно было на минутку замедлить свой бег. Караван наш взбирается на высокий обрыв, останавливается. Хутама, не снимая люлек с оленя, поочередно кормит сыновей. Мы с Трофимом по-мальчи- шески садимся на край обрыва и, свесив ноги, любуемся рекой, пробегающей под нами. Но вот близнецы насытились. Движемся дальше! Хутама все чаще замедляет шаг, осматривается, прислушивается — спят ли дети. То она вдруг припадет к земле, ощупывает рукою чьи-то заинтересовав­ шие ее следы: — Однако, где-то близко люди есть. Олень тут вчера ходил! — кричит она. — Может, это след сокжоя? — переспрашиваю я. — Э, разве я след оленя от сокжоя не отличу? Говорю, что люди близ­ ко есть! «А может, это наши?» — обжигает трепетная догадка, заставляя ускорить шаги. Где-то далеко-далеко, словно в подземелье, лает Кучум. Все чаще и сам вижу свежие следы оленей. В ущелье становится свободнее. Небо раскинулось над нами шире, простор­ нее. Справа показалась глубокая лощина. По дну ее стальной полоской течет река. Это большой правобережный приток Утука, собирающий воду с огромной территории, обойденной нами с юга. Река, вырываясь тугой струею из-за утесов, падает кувырком вниз по камням, точно столкнутая со страшной крутизны ка­ кой-то дьявольской силой. Ниже, среди крупных валунов, она схлестывается с седым Утуком в буйном объятии, да так, обнявшись, обе реки и мчатся навстре­ чу новым порогам и перепадам. Я осторожно перебредаю студеную, как лед, реку и выбираюсь на большую площадку, расклинившую тесное ущелье Утука. Если здесь есть люди, то они непременно воспользовались этим проходом в лиственничную тайгу. Вдруг изда­ лека, откуда слышался лай Кучума, доносится выстрел. Это и радует и озадачи­ вает меня — куда идти? Решаю сначала обследовать всю площадку. И вскоре новое открытие, которое заставляет гулко забиться сердце,— под­ нимаю с земли свежий окурок цигарки, свернутой из знакомой бумаги: на ней геодезисты делают свои вычисления. Ноги сами несут меня вперед, не разбира­ ясь, что под ними — валежник, рытвины или пни... Вдруг позади себя слышу какой-то шорох, оглядываюсь: — Бойка!!! Бойка!!! — исступленно кричу я. Она с разбегу бросается мне на грудь, лижет лицо, визжит, вся трясется от радости Я прижимаю собаку к груди, ласкаю, как дорогое, родное мне существо, и чуть не плачу.