Сибирские огни, 1961, № 11

Б. И а п о ч е в с н и й Ж И З Н Ь и п о д в и г С Е Л Л Е Н А Р Е Л Л Е З О В Л «ААы — ремезы. А ремеа, известно, * у бога птица-строитель, добрый мастер гнезда строить», — этим поуче­ нием служилого человека тоболяка Мои­ сея Ремезова своему внуку Семену и от­ крывается, собственно, история жизни и подвига замечательного русского умель­ ца Семена Ремезова. И вот последние страницы повести М. Юрасовой' о нем, и снова — по-сво­ ему символическое упоминание о птице ремезе... «Шведский город, куда идут письма из •Лондона, Парижа, Флоренции, Берлина, Иены. Просвещенная Европа восхище­ на трудом шведского майора Фелиппа Страленберга о Сибири, его великолеп­ ными ландкартами северной и восточной ' Азии. Одна из страниц книги Стрален- берга с описанием птицы ремеза, что -обитает в поймах сибирских рек. Птица эта имеет сильные крылья, искусно строит весьма прочные гнезда; швед рассказывает далее, когда гнездуются ремезы, сколько выводят птенцов, чем кормятся... Да, о птице ремезе тут было написана достаточно пространно. Только о тобольском географе Ремезо- ве, с чьих, чертежей были сняты ланд­ карты, в книге не было сказано ни еди­ ного слова. О сибирском географе Европа по-преж- нему ничего не знала. Его имя было скрыто от взоров мира». Горестно и трудно вчитываться в эти слова об ограбленном подвиге. Но не Россия, не русский народ, одним из славных сынов которого был первый си­ бирский ученый-самоучка Семен Ульяно- вич Ремезов, были повинны в историче­ ской несправедливости, долгое время скрывавшей от взоров мира имя Ремезо­ ва. Именно народ бережно сохранил его в своем сердце, пронес через долгие го­ ды и с гордостью передал нашему вре­ мени. И историческая повесть «Любовь и подвиг беззавистно...» — еще одна се­ годняшняя дань глубокого уважения си­ биряков своему земляку. Автора повести М. Юрасову читатель знает как очеркиста, историка и краеве­ да. Но вот перед нами ее историческая повесть. И первое, пожалуй всегда по­ нятное в таких случаях, что возникает у 1 М. К. Ю р а с о в а. Любовь и подвиг без­ завистно... Повесть. Омское кн. изд., 1961. читателя, — это чувство настороженно­ сти: не есть ли это более или менее «рас­ цвеченный» биографический очерк об ис­ торике, картографе, художнике, архитек­ торе, строителе каменного Тобольска? Нет, повесть! Не вдаваясь в вопрос о соотношении фактов биографии Ремезо­ ва и художественного домысла автора, надо сказать, что читатель видит этого замечательного человека, жившего на рубеже двух — XVII и XVIII—веков, а не просто получает определенную сум­ му знаний о нем. М. Юрасова написала именно повесть, в ней Ремезов живой человек, со своими человеческими слабо­ стями, сомнениями, порой наивными и ограниченными взглядами на события эпохи. Если говорить о его . «бунтарст­ ве», оно как будто не идет дальше сер­ дечной боли и тоски, когда его любимую — Гульсум продают за калым, да горе­ стной думы: почему же бог не покарает неправедного? — когда Семен Ремезов видит, как казнят огнем безвинную де­ вушку, почти ребенка, по-детски вскри­ кивающую: «Ой, мамьгнька. не надочки! Ой, не надочки!» Вот и все. Кажется, самое большое, на что способен «сын бо­ ярский» Семен Ремезов, это — написать по просьбе других челобитную о притес­ нениях со стороны березовского воево­ ды, и угрюмо промолчать, когда тоболь­ ский воевода называет его дерзостным недоумком в ответ на жалобу: «...поисть рабочему человеку досыта надобно. С голодухи какая работа?» Есть в повести, превосходный эпизод: покрученник Афонька Хрущ, пробирав­ шийся к своей ватаге, будто невзначай, говорит Семену Ремезову: «— Бают в народе, Стенька Разя жив... Взлетел птахою над лобным ме­ стом и был таков. Живуч он... За Ка­ мень подался, к нам; к своему старому дружку Ермачку... — Ты к чему? — удивился Семен.— Да и в разное время жили они. — А ни к чему, так, людские побай- ки вспомнил, — зевнул равнодушно Хрущ. А глаза беспокойно блестели». В этой сцене — весь Семен Ремезов в его отношении к народному бунту, к на­ родному гневу. Так почему же огромная молчаливая народная толпа провожает архитектора, изографа, летописца в последний путь— под погребальный звон тобольских коло­ колов? Ответ на это дает сам народ: «От • сердца умер, сердца много расходовал, щедр на труды был человек». Таким, подвижнически-щедрым на труд для всенародной пользы и встает первый сибирский ученый Семен Реме­ зов со страниц повести. И если Афонька Хрущ по-своему воедино связывает име­ на Разина и Ермака, то и Семен Реме­ зов мысленно все время обращается к Ермаку, безотчетно связывая его под­ виг со своим. Думается, такая связь.