Сибирские огни, 1961, № 11

чущаяся между материками соленая во­ да могла помочь ему». Автору удалось показать суровую кра­ соту холодных морских просторов, бес­ корыстную самоотверженность труда мо­ ряков, и сделано это не в духе традици­ онной морской романтики, а по-своему, как увиденное впервые. На море не толь­ ко выполняется задание, но и происхо­ дит воспитание характера. Когда во вре­ мя шторма один из новичков, почувство­ вав слабость, оказался не способен вы­ полнять свои обязанности, Вольнов си­ лой заставил его подняться. Мы не ощу­ щаем здесь грубости, ибо ведь капитан чувствует себя обязанным сделать из этого человека, раздражавшего его своей непутевостью, настоящего моряка. Но есть в повести эпизоды, в которых Глеб предстает другим, отличным от то­ го, каким мы видим его вначале. Это от­ носится, прежде всего, к любовной ли­ нии, а она играет немаловажную роль в произведении. До появления Агнии ка­ питан казался человеком несколько ас­ кетического склада, даже суховатым. Случайная встреча в одном из портов с женщиной необычной судьбы, утончен­ ной, но и знающей жизнь, меняет дело. Эта встреча обставлена такими подроб­ ностями и так подготовлена .ходом рас­ сказа,* что мы невольно ждем чего-то, что позволит полностью раскрыться на­ туре героя. Происходит, однако, банальная исто­ рия, в которой Вольнову пришлось сы­ грать не очень блестящую роль. Извест­ ная доза цинизма у Глеба сочетается с неумением определить истинность чув­ ства, и это оборачивается своеобразным личным поражением героя. Расставаясь с Агнией на пристани, Глеб смотрит на часы, и вот он, уже на корабле, жестоко упрекает себя. Эти несколько поздние сожаления не могут сгладить впечатле­ ния душевной уязвимости Вольнова. В какой-то момент проступает в нем даже нечто, свойственное героям, воплощаю­ щим в себе иной общественный уклад и умонастроение, — образам западной ли­ тературы. А ведь Глеб задуман как яр­ кая и оригинальная личность, с разви­ тым чувством гуманности. Яков Левин даже бросает загадочные слова: «У тебя нет позвоночника, у тебя только хорда». Весь долгий и опасный рейс состоялся (для Глеба, который уже решил было твердо остаться на берегу и учиться на штурмана) потому лишь, что ему хоте­ лось порадовать отца своего старого друга. Только знакомый мог взять на сейнер пожилого и больного механика, отплававшего свое, и Глеб его взял и не пожалел об этом, потому что с самого начала не считал для Григория Арсень­ евича завидной смерть на больничной койке, немного позже. И вот умер ста­ рик, умевший говорить очень кратко и мудро. «Вольнов повернул механика на спину и сложил руки на груди... — Не сердись, — сказал Вольнов. — Не надо сердиться, механик. И заплакал, но не сразу понял, что плачет». «Старик умер на ящике с запасными частями, под чавканье клапанов своего непослушного дизеля, среди штормового океана, на маленьком рыболовном сейне­ ре. Скоро в трюм этого сейнера посы­ пется горбуша и семга, и молодые, от­ чаянно веселые ребята с Камчатки пере­ выполнят план рыбодобычи... И никто не вспомнит о том, как сейнер вели через; Арктику моряки-перегонщики, и один из них умер в Беринговом море на подходе к Петропавловску», но ведь — «сын умершего погиб на Балтике совсем мо­ лодым. Молодым умирать страшнее...» А Глеб пережил и эту утрату. Куда страшнее для него никчемность и душев­ ная вялость, — то, что мешает познать мир в его многообразии и кипении. Образ героя повести достаточно ясен, хотя и противоречив. Философия, кото­ рую находит для себя Глеб Вольнов, сродни многим его сверстникам. Что же до противоречия, то это объясняется бо­ лее широкой причиной — некоторой не­ самостоятельностью автора. Так, в иных местах настойчиво вспо­ минается Хемингуэй с его прерывистым, напряженным ритмом повествования, отражающим смятенность человеческой психики, и своеобразным диалогом. Не оригинальной фигурой, а вольным пере­ ложением известных образцов кажется Агния, особенно рядом с таким естест­ венным и по-человечески понятным ста- риком-механиком. Ее внешний облик загадочной, «роковой» женщины и ее душевный склад, характеризующийся из­ ломами и причудливыми колебаниями настроения, оставляют впечатление де­ ланности. Так в повести В. Конецкого спле­ тается свое и чужое. Каждый пи­ сатель сам выбирает для себя ориенти­ ры, этого никто не возьмется оспаривать. Но, чтобы не топтаться на месте, он должен как можно раньше отбросить все, что коротко можно назвать чужими доспехами, выкованными для иных це­ лей. М. И з ы н е е в а М О Л О Д А Я М О Н Г О Л И Я О Музее восточных культур в Мо~ скве имеется картина монгольско­ го художника Ц. Будбазара «Река Ке- рулен» — спокойная степная река, за