Сибирские огни, 1961, № 11

родившаяся в наше, советское время, во­ спитанная в хорошей семье, искренне желающая жить по заветам Павки Кор­ чагина, оказалась духовным банкротом? Ответ на этот вопрос и составляет глав­ ный смысл повести. Отец Виктории, добрый и мягкий че­ ловек, за книгами проглядел дочь. Мать, опытная учительница, волевая женщина, позаботилась воспитать в своей дочери -твердость характера, честность, принци­ пиальность, забыв про «душу живую». Мы говорим о любви к Родине, к народу и при этом часто забываем, что Родина, народ—это и соседская девчонка, кото­ рая по утрам приносит нам молоко, и престарелый сосед по квартире, и шко­ льная уборщица, и все люди, нас окру­ жающие. Каждый из них — маленькая частица огромного понятия Родина. И жить надо для них. Без этого самые вы­ сокие понятия — Родина, народ, челове­ чество — становятся весьма отвлечен­ ными, а любовь к ним — беспочвенной, абстрактной. И стремление к большому в жизни превращается в прекрасную са­ моцель — не для других, а для себя, то есть, в конечном счете, становится чув­ ством эгоистическим. Виктории и невдо­ мек, что любовь именно к людям труда была для Корчагина той движущей си­ лой, которая его заставила не задумы­ ваясь идти рядовым на стройку и там вдохновенно работать. Ей, неправильно понявшей высокую цель, претит сама мысль прожить всю жизнь в Карташеве, как прожили ее Истигней Мурзин, Лука Лукич, как собираются прожить ее Степка Верхоланцеь, Наталья Колотило- ва, Стрельников, Пцхлава. По сути дела она уже презирает и рыбаков, и их труд, и весь поселок!.. Здесь можно было бы изречь знаме­ нитое: «Вот злонравия достойные пло­ ды!» — если бы люди, непосредственно окружавшие и воспитавшие Викторию, сами по себе были людьми злого нрава... Но дело здесь сложнее. Виктория — жертва тех недавних времен, когда тре­ бовательность к себе и другим нередко перерастала в бездушие, упорство — в упрямство, а стремление к большому в жизни — в стремление стать над окру­ жающими... Талант В. Липатова мягкий, добрый. Писатель тяготеет к изображению лю­ дей хороших, сильных и щедрых, спло­ ченных в здоровые коллективы. Зака­ ленные в борьбе с суровой природой, они так не похожи и так похожи друг на друга! Здесь что ни лицо, то характер, своеобразный, неповторимый. Вот Ис­ тигней Мурзин. Создавая образ этого мудрого и доброго с хитринкой старика, легко было впасть в повторение обще­ известного. В. Липатов избегает этой опасности. А сколько обаяния в Степке Верхоланцеве, в этом искреннем и не­ посредственном юноше! Неловкий и за­ стенчивый. терзаемый сознанием сво­ его несовершенства, он и не подозрева­ ет, что на самом деле стоит неизмеримо выше своей возлюбленной. И в этом не­ ведении заключается особая прелесть его характера. Помимо юношеской све­ жести, он несет в себе ценнейшее чело­ веческое качество — чувство коллекти­ визма. Вот почему он, так часто ошиба­ ющийся, на поверку оказывается лучше непогрешимой Виктории. И мудрый старик Истигней Мурзин, и застенчивый Степка, и бедовая Наталья Колотилова, и остальные рыбаки с «Чу­ десного» — все они •— такие разные и такие схожие — составляют вместе здо­ ровую дружную семью. Люди взрос­ шие и закаленные на обских просторах, влюбленные в родную природу, состав­ ляют с ней в повести нерасторжимое единство. Обь, то тихая, спокойная, то взволнованная, кипящая, живет у В. Ли­ патова своею жизнью — мы постоянно ощущаем ее могучее дыхание. Образ ве­ ликой сибирской реки, упорно проклады­ вающей путь к океану, проходит через всю повесть и приобретает емкий симво­ лический смысл. Сильная, могучая река и людей любит сильных, могучих, спло­ ченных. Горе человеку-одиночке на ее берегах! В таком художественном кон­ тексте трагедия Виктории выступает осо­ бенно значительно. Конфликт между гуманностью и без­ душием, между коллективизмом и эгоиз­ мом писатель стремится раскрывать тон­ ко, развертывая его большей частью в подтексте. Это сильный прием. Но пи­ сатель временами как бы боится, что читатели не разглядят скрытого смысла повести, и местами чрезмерно его обна­ жает, причем чем дальше, тем больше. Случай с Буратино уже вовсе ни к чему. Он пришит белыми нитками, да и психо­ логически неубедителен. У В. Липатова вырабатывается свой собственный почерк. Трудно пока что четко определить его своеобразие, как трудно определить тембр голоса, нахо­ дящегося в процессе становления. Но можно уже определенно сказать, что го­ лос этот хороший, свежий и чистый. Но вместе с тем нельзя не отметить и встречающегося однообразия изобрази­ тельных штрихов. Первое знакомство с героем через его портрет начинается, как правило, со стереотипного зачина: у него (или у нее) такие-то глаза, лоб, бро­ ви; на нем (или на ней) такая-то одежда, И это у него, на нем, у нее, на ней стало уже досадным штампом. Однообразие художественных средств, хотя и не так отчетливо, но ощущается в пейзажных зарисовках. Чувствуется так­ же некоторая композиционная рыхлость повести, вялость ее сюжетного движе­ ния. Однако эти отдельные слабости не мо­ гут умалить тех неоспоримых достоинств, какими обладает новая повесть В. Липа­ това. Она свидетельствует о творческом