Сибирские огни, 1961, № 11

— Пы? — Ага. Буква простая, как наши польские ворота. Поровняв снежный бугорок, Тереша прутиком вывел на снегу новую букву. — Пы-а и пы-а — это получается папа, — учил Федька. — Только лучше ты бы сам в школу ходил, учитель понятливо рассказывает. — Тятенька не пускает. Говорит, в школе канашинский поп учит, а он не­ правильной веры, грех его слушать... — А чего это грех? Какой он? Этого Тереша не мог объяснить. Ему и самому непонятно: почему Федьке ходить в школу не грех, а ему грех? Но тятя так сказал... А тятя старой веры, правильный человек. Так и бабушка говорила. К он задумчиво выводит на снегу новую букву, похожую на ворота. Почти каждый день, или от Федьки, или от других ребят, Тереша узнавал новые буквы, рисовал их где придется. В отсутствие отца попробовал углем ри­ совать буквы на стенке своего дома. Но пришла мать и, отругав его, послала на полати. А нарисованные буквы стерла. Тогда Тереша смекнул: если рисовать буквы на стенке за полатями, никто* их не заметит. И это его успокоило. В более теплые дни он пробовал писать на заборе богача Крохалева, жив­ шего через дорогу от них. Уж очень удобное было место: досточки беленькие, гла^ денькие... За этим любимым занятием как-то застал его сам Крохалев, наподда­ вал «горячих» и отцу пожаловался. Пришлось опять на снегу чертить пальцем. Только пальцы быстро коченели. Да и ребятишки мешали. Он хотел и дружков пристрастить к буквам, но они только смеялись над его затеей и затаптывали все его записи. — Давай лучше на санках с горки! — предлагал Викулка. Хорошо катиться с горы к речке. Трое усядутся на санки, а Викулка оттал­ кивается ногами и с криком: «Куча мала!» — заскакивает на сидящих. В ушах свистит, дух захватывает. Редкая езда заканчивалась благополучно. Чаще всего санки перевертывались еще на полпути, и ребятишки скатывались с горы кубарем. И если все же удавалось миновать благополучно все сугробы на горе, то Викул­ ка хоть на речке, но перевертывал санки. Весело, и совсем не холодно зимой. Ближе к вечеру сюда приходят взрослые парни и девчата, а иной раз и женатые мужики. Они катаются уже на настоящих больших санях, только без оглоблей. Но так же, как и маленькие, громоздятся друг на дружку и часто опрокидыва­ ются. Теперь местом для упражнений с буквами Тереша избрал свой огород. Ут­ ром, как только отец уезжал по делам, он шел в огород и там на снегу разговари­ вал с новыми, только что сложенными словами. Там у него были заветные уголки: в одном рисовал новые буквы, в другом — слова, в третьем — цифры. Но однажды, прибежав в огород, Тереша чуть не заплакал: весь его «учеб­ ник» засыпан пушистым снегом... Пришлось начинать все сначала. Ближе к весне на огороде стало трудно заниматься. Снегу хотя и много, но* он затвердел. Тереша ходил по нему и не проваливался. На таком снегу писать- нельзя — он крошится и правильных букв не получалось. Вот тогда-то Тереша. не вытерпел, попросил отца: — Тятя, можно и мне в школу? Отец строго глянул на него из-под густых бровей: — Чо те там делать? Сказано — грех в школу с мирскими ходить. Ты, Ти­ ша, мужик! Зачем тебе грамота? Хлеборобом будешь. А если станешь грамотным,, тогда уж за сабан не будешь держаться... Которые грамотные, те все в город норо­ вят. И ты, если выучишься, уйдешь в город. Тогда нам с матерью что? С голоду помирать? Один ты у нас кормилец. Разве хочешь нас голодной смертью умо­ рить? — Нет, тятя, я все буду делать. И тебя, и маму буду кормить... Другие ре­ бятишки учатся, и мне охота...