Сибирские огни, 1961, № 11

повернулись к Хорькову. Кто-то подбросил в костер сухих дров, чтобы горел ои пожарче. Хорьков заторопился. Судорожно работая пальцами, он распаковал сверток, уложил стопы материала перед собой, затем дрожащими руками взял небольшую пачку фотоснимков, уже замахнулся, чтобы бросить их в огонь, да вдруг заметил на верхнем снимке, обращенном к нему тыльной стороной, знакомые топографу проколы, обведенные кружочками, пометки, надписи, условные обозначения — следы кропотливой и упорной работы, и у него болезненно исказилось лицо, за­ щемило сердце. 'Невыносимо тяжело стало ему. Он впервые, с горькой обидой, пожалел потраченное время, обманутые надежды и стоптанные в долгих похо дах ноги. Он повернул снимок изображением к себе и увидел знакомые места, проре­ занные витиеватыми прожилками рек, названия которым присвоены были им и надписаны его рукой. Увидел темные полоски обмежек, по которым бродил все лето отряд, обходя топкие болота и зыбуны, и опознавал перелески. И, словш> забыв о самом главном, стал перебирать снимки, жадно впиваясь глазами в ри­ сунки, в еле заметные штрихи, находил в них что-то знакомое, крепко запомнив­ шееся ему. Он бросал снимки на землю, и они громоздились перед ним бесфор­ менной кучей. Татьяна молча принесла второй сверток, распаковала и подложила Хорькову. Снимки пошли по рукам, и на какое-то время были забыты все горести жиз­ ни. Перед людьми, уже свыкшимися с мыслью о надвигающейся развязке, во­ скрес, как живое видение, весь пройденный ими путь: радости и невзгоды труда, удачи и надежды — все, из чего слагается цена карты в этих забытых человеком, пустырях. И какое же нужно было иметь сердце, чтобы оно не дрогнуло при од­ ной только мысли, что весь этот материал, собранный с невероятным напряжени­ ем сил, всей воли людей, должен быть ими же уничтожен! Костер догорал, тлели расплавленные угли. Хорьков схватил с земли в охап­ ку снимки и, весь багровый, поднял их высоко, чтобы бросить в огонь, но... руки; не разжались... — Не надо! Не надо! — завопили люди, подступая к нему.— Может, как- нибудь унесем!.. О, если бы Хорьков знал, какой большой ценою он расплатится за эту ми­ нуту колебания! Долго складывали снимки в том порядке, в каком они были. Разложили их по трем рюкзакам и уснули с непреодолимым чувством тревоги за завтрашний день. И завтра наступило. Первым проснулся Хорьков. Надо было опять идти. Путь лежал на верх хребта. Подъем был долгим и крутым. Но вот впереди показался просвет, и путни­ ки, почти на четвереньках, выбрались на поляну. Идти дальше у них не было сил. Какова же была их радость, когда они, выбравшись на поляну, увидели пе­ ред собою густые заросли голубики! Спелые, сизо-синие ягоды свисали с веток,, словно нарочно их здесь рассадила чья-то добрая рука. Забыв про все, путники рвали ее скрюченными пальцами, с жадностью, присущей только изголодавше­ муся человеку, запихивали в рот горстями, глотали нежеваную, стараясь поско­ рее набить давно пустующий желудок. И только после того, как прошли первые минуты радости, когда глаза немного попривыкли к обилию пищи, и каждый по­ нял, что нет смысла торопиться, что ягоды хватит на всех,— люди вспомнили про боль и усталость. Абельдин совсем ослаб. Все понимали, что это значит. Парня усадили меж­ ду корней старой лиственницы, росшей на поляне, разрезали сапоги, их уже нельзя было снять. То, что увидели они, не испугало и не явилось неожиданно­ стью, но для свежего человека это было бы чудовищным зрелищем. Передня» часть ступней представляла кусок ноздреватого мяса.