Сибирские огни, 1961, № 11

С Виктором Хорьковым мы много лет делили невзгоды походной жизни, и я всегда восхищался его мужеством, отвагой, его находчивостью. Неужели все это изменило ему, и он не сумел вывести своих людей из беды? ...А через час, когда я стоял у окна гостиницы, а над поселком высоко в не­ бе плыли и таяли теплые дымчатые облака с золотистыми краями, из-за угла выбежали две женщины. Улица заполнилась людьми, послышался оживленный говор. Распахнулась дверь в наш номер, и на пороге появилась уборщица тетя Маша, потрясенная какой-то новостью. — Что же вы сидите? Людей ваших привезли в больницу, не знаю, живыми или мертвыми!... — крикнула и исчезла. ...Дежурный врач, молоденькая девушка, очень приветливая и разговорчи­ вая, провела нас в комнату главврача и предложила надеть халаты. Преду­ предила: — Прошу соблюдать тишину. Идите за мной. Я нес с собой в палату на свидание чувство щемящей боли, чувство без­ возвратной утраты чего-то дорогого и готов был выслушать горькие упреки за то, что не предугадал, не помог выпутаться отряду из беды. В маленькой палате две койки. Мы едва узнали Татьяну. Знакомые черты были искажены страданием. Потухли, ввалились глаза, они уже без прежнего задора, без ласковости, не ее, чужие. На выпуклых скулах старческая, черная, морщинистая кожа. Татьяна пытается улыбнуться, но губы, кажется, забыли, как это надо де­ лать, и она часто-часто кивает головою. Протягивает нам худые, костлявые ру­ ки и тихо плачет. — Найдите его, найдите! Может быть, он еще жив!... — вырывается из ее уст. — Успокойтесь, Таня, вам нельзя волноваться. Все будет сделано... Лицо Татьяны мертвенно строгое. Лишь чуточку шевелятся выцветшие гу­ бы. Где-то далеко от палаты бродят ее думы. Мы сливаемся с тишиной. Няня приносит стулья. По коридору чуть слышно прошла сестра, а затем в операци­ онную протащили коляску с больным. Еще тише, еще напряженнее становится в маленькой палате. — Вашего повезли оперировать, — говорит с обычным спокойствием няня. — Таня, вы сможете рассказать нам, что случилось с вами? — спрашиваю я, всматриваясь в поразительно изменившееся лицо. Татьяна молчит, и трудно разгадать по ее уставшему лицу, собирается ли она с мыслями, или, может быть, ей вдруг страшно стало вновь ворошить пере­ житую трагедию. Но вот послышался ее тихий голос. Рассказывала она подробно, хотя и с ча­ стыми перерывами. Иногда ей мешали слезы, иногда утомление. Но передо мной, хорошо знавшим людей отряда и те места, где разверну­ лись события, возникали связные картины происшедшего. Позже мне удалось крупинками собрать и другие сведения и свидетельства. И вот какой нарисовалась эта драма в моем воображении... * * * ...Топографический отряд Виктора Федоровича Хорькова шел в последний маршрут от реки Уды на юг. Перед ним до далекого горизонта расстилались ржавые мари, зыбуны, болота. На сотни километров ни единого следа человека, только звери, птицы да гнус. На небе давно, слишком давно, не появлялись облака. Солнце выпило вла­ гу. Травы увяли. Ягель загрубел. Вода в озерах отступила от берегов. Звери и птицы в поисках корма и прохлады покинули насиженные места. Дни проходили в кропотливой работе. Географ Татьяна Брыкова собирала