Сибирские огни, 1961, № 10

«Все явления совершенно отделены и изолированы друг от друга. Одно явление следует за другим, но мы никогда не замечаем связи- меж ­ ду ними. Они соединены, но не связаны друг с другом». Если б Чернышев прочел это, он, конечно, искренне расхохотался бы. Равным образом посмеялся бы он и над учением Канта, неокантианцев и махистов, даж е не будучи знакомым с историей борьбы материализма с идеализмом. Читая некоторые научные статьи в современных иностранных жур ­ налах, он искренне возмущался невежеству их авторов, не имея пред­ ставления о том, что, например, попытки усомниться в реальном суще­ ствовании атомов являются лишь модернизированным перепевом ан ало ­ гичных рассуждений М аха или Канта. Обладая многолетним опытом самостоятельных научных занятий, И лья ' Иванович не нуждался в руководителе для своего политического самообразования. Д л я этого он отвел теперь два часа в день, включив их в график своего рабочего дня. Он несказанно удивил старую институтскую библиотекаршу, требуя от нее то Плеханова «К вопросу о развитии монистического в згляда на историю», то Маркса, то Гегеля. Вместе с тем, Илья Иванович почему-то стыдился этих своих полити­ ческих занятий и тщательно оберегал от окружающих свою, как ему ка ­ залось, тайну. Процесс внутреннего перерождения для рядового человека потребо­ вал бы, может быть, и нескольких лет; у Ильи Ивановича он завершился за несколько месяцев: к усвоению основ философии марксизма он был достаточно подготовлен всей предыдущей своей научной деятельностью. Из давным-давно известных ему в общих чертах истин, явлений, фактов и обобщений постепенно родилось в его сознании недостающее ему единое, стройное мировоззрение. Наука, его наука, которой он жил сорок лет,— прекрасно уложилась в рамки этого мировоззрения. Мало того, наука перестала быть абстракцией, и самые темные ее уголки как бы осветились изнутри... Этот свет не ослепил профессора Чернышева, он воспринял его, как новое свое научное открытие, по значительности своей превосходящее все прежние его открытия, вместе взятые... Так произошло третье рождение Ильи Ивановича. Оно совпало с величайшей трагедией его жизни: рецидивом тяжелого недуга, который, незаметно как для него, так и для окружающих, разви ­ вался в его организме на протяжении последних пяти лет. После почти полугодового перерыва припадок — страшный тупой укол в спину—повторился. На этот раз боль была так нестерпима, что Илья Иванович несколько минут пролежал на полу без сознания. Через неделю припадок случился еще раз, но уже в более слабой форме. П о ­ том, на протяжении двадцати дней не было ничего, а затем в д р у г— два припадка в один день: первый — посильнее, второй — послабей... Чернышев продолжал тщательно скрывать свою болезнь не только от семьи, но и от домашнего врача: боялся, что ему помешают работать. Однако домашний врач, видимо, сам заметил неладное, потому что он стал все чаще и чаще приставать с расспросами и советами. Илья И в а ­ нович отшучивался, уверяя, что он совсем здоров и чувствует себя как нельзя лучше... Только когда в один и тот же день случилось три припадка, до со­ знания Ильи Ивановича дошло: уже не приставания окружающих, а сама болезнь становилась серьезной помехой в работе... Илья Иванович после третьего припадка (очень слабого, впрочем) леж ал на диване, расстегнув ворот рубашки, тяжело дыша, совершенно мокрый от внезапно выступившей испарины...