Сибирские огни, 1961, № 10

цвел душою только от того, что почувствовал внимание к себе и к своей работе, ощутил остроту борьбы за общее дело, увидел свое место в этой борьбе. Это — часто встречающееся. Но я думаю вот о чем: ведь Андрюшкевич жил, как «че­ ловек в себе». А слетело с него это все сразу , мгновенно. Значит, он был готов, а равно были готовы и другие его односельчане, готовы и умом и сердцем к тому, чтобы жить для всех, готовы были все эти шестнадцать послевоенных лет. И тог­ да еще думаешь: сколько же урону наносилось нашему обществу от того, что у руководящего кормила часто оказывались люди казенные. Но вот что рассказывал Иван Ануфриевич дальше. Прошлой весной Тетеринская ферма была по надоям молока уже на хорошем месте, но когда вышли на пастбище, соседняя Ждановская ферма стала обгонять ее. Иван Ануфриевич поехал к соседям и увидел на пастбище небольшой вагон­ чик, называемый доярошной. Стадо на Ждановской ферме не гоняли в деревню, а доили в поле. Вагончик время от времени перемещался с одного участка выпа­ сов на другой. Три раза на день доярок привозили к стаду на машине и отвозили обратно. Для Тетеринской фермы это была новинка. Иван Ануфриевич сейчас же написал с выпасов управляющему Федюнину записку, содержание которой мы уже знаем. Надо сказать , что после угрозы Андрюшкевича поехать к директору с жа­ лобой Федюнин все-таки выделил машину, и утром коровы доились в поле. Иван Ануфриевич рассказывает, что так же жили сами по себе в совхозе и многие другие, пока не почувствовали, как и он, Андрюшкевич, что тоже очень нужны. Он рассказал , как Зензин и Доценко спрашивали «по бумажке», кому что надо, кто в чем нуждается, заготовили для доярок дров, развезли по дворам, накосили для них сена. Он рассказывает, как новые руководители стали советоваться с людьми, как однажды они пригласили лучших доярок в контору, и как те, входя в кабинет ди­ ректора, увидели накрытый стол и что разговор за чашкой чая получился «очень задушевный и даже полезный». Оказывается, как раз за чашкой чая и возникла мысль создать Совет доярок. Руководители спросили у доярок, что надо делать, чтобы молока было больше, а доярки ответили: дайте нам самим распоряжаться на фермах, возложите на нас больше ответственности. Когда я все это узнал, мне стала понятна та душевная неудовлетворенность, в состоянии которой Иван Ануфриевич пребывал долгие годы, стала понятной его потребность «отдохнуть душой». Теперь я знал, чем он тяготился последние годы. Он ж аж д ал настоящего большого хорошего дела, хотел внимания к себе, как к работнику и как к человеку. Но я все же не могу не упрекнуть своего нового знакомого в том, что он годами двадцатью раньше не заявил вот так же с гордостью: «Я — пастух! Я тут хозяин на этой земле!» Спустя месяц, в начале июня довелось мне снова ехать по Медвежинскому тракту к Исиль-Кулю, на этот раз с севера, и я решил хоть на часок заглянуть в совхоз. Была средина дня. Над селом брели тяжелые белые облака, а под ними стоя­ ли на тракте, возле столовой грузовики с изогнутыми в виде полумесяца железо­ бетонными балками — деталями арочных сборных коровников. В глубине ули­ цы возле барака, в котором размещался клуб, копошились люди с лопатами и но­ силками. Я заметил, что ближнее к конторе двухэтажное красное здание, подни­ мавшееся из бурьяна на пустыре, стало заметно выше. В конторском коридоре — тихо и пусто. Я постоял в нерешительности, но вдруг услышал, к ак за ближней дверью, застекленной наполовину, высокий го­ лос запел монотонно и нудно, как точильщик ножей: «Бычки... бычки... бычки-ка­ страты, где вы? Ага!» И вдруг в ответ послышалась саратовская частоговорка: «Тетерино. Те-те-те-терино — три, три, три бычка. Ути-ути-утичье — четыре-е». Я догадался: это студенты-практиканты сверяют какую-то сводку и, как мо- 43