Сибирские огни, 1961, № 10

«Живые и мертвые»? Почему в первом случае изображение жизни одного чело­ века, его тревог, волнений, горя и радо­ сти ведет к представлениям о судьбах всего народа, а во втором случае лишь в отдельных эпизодах приоткрывает за­ весу над этими судьбами? Почему Анд­ рея Соколова смело можно назвать типом, а Иван Синцов, не ставший типом в романе «Товарищи по оружию», по справедливому признанию самого автора, выступавшего перед читателями Ленин­ ской библиотеки, не приобрел и в новом произведении важного типического зна­ чения и обнаруживает, в себе лишь при­ знаки характера? Мы очень остро чувствуем индивиду­ альное в судьбе Соколова: и то, что до предела измучено его сердце нечелове­ ческими горестями войны, и то, что бу­ дущее мира он больше связывает с судь­ бой усыновленного Ванюшки. Однако еще более ясно мы видим, как индивиду­ альное перерастает в типическое, как об­ раз Андрея Соколова вкрапливается в могучий образ советского народа, как один человек в истории своей жизни от­ крывает то, что свойственно всему наро­ ду с его мужеством и величием, с его стойкостью и патриотизмом. Для того, чтобы определить различие между произведениями Шолохова и Си­ монова, различие не по формальному жанровому признаку, а по философско­ му и художественному уровню, сравним финальные строки рассказа и романа: «Судьба человека»: «Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невидан­ ной силы... Что-то ждет их впере­ ди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек не­ сгибаемой воли выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, ко­ торый, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на сво­ ем пути, если к этому позовет его родина». «Живые и мертвые»: «— Комаров, а Комаров! — Что? — Дай закурить! — Чего на ходу-то? — Да так, вдруг захотелось... Синцов не стал объяснять, по­ чему захотелось. А захотелось по­ тому, что, глядя сейчас на этот да­ лекий дым впереди, он старался заставить себя свыкнуться с труд­ ной мыслью, что, как бы много всего уже ни оставалось у них за плечами, впереди была еще целая война...» Есть определенная условность в на­ шем сопоставлении. В одном случае мы имеем дело с авторской лирической ха­ рактеристикой, в другом — с прямым изображением героя. Но в данном слу­ чае нас интересует высота художествен­ ного обобщения, пафос писателя. М. Шо­ лохов обобщает, типизирует, и самим приемом лирического отступления выра­ жает величайший смысл судьбы совет­ ского человека. А изображенное К. Си­ моновым даже, вероятно, нарочито сни­ жено («Дай закурить» и пр.). В думах Синцова нет ни глубокого волнения, ни пафоса. В них довольно прозаически вы­ ражена авторская мысль: он рисовал только первый этап войны, дальше раз­ вернутся новые огромные события, но это, так сказать, тема уже другого про­ изведения. Пусть не подумают, что мы виним Си­ монова за обращение к фактам и явлени­ ям лишь первого этапа войны. Любой писатель вправе обращаться к тем запа­ сам своей творческой памяти, которые он собрал. Речь идет о глубине осмыс­ ления войны и мира. В романе К. Симонова речь идет пусть о недавнем, но все же прошлом, хотя, разумеется, оно тесно связано с настоя­ щим. Опыт Великой Отечественной вой­ ны важен не только для теоретического познания и оценки, но и прежде всего для мобилизации всех сил народа в борь­ бе за мир и одновременно для укрепле­ ния нашего боевого потенциала. И все же нам хотелось бы подчеркнуть, что от­ ветственность советского писателя за верное использование свободы творчест­ ва еще больше возрастает, когда о# ху­ дожественно воспроизводит нашу сов­ ременность. В этой связи хотелось бы остановить­ ся на романе. Ф. Таурина, напечатанном в журнале «Знамя» (1961 г. № 3, 4, 5). Мимо него невозможно пройти равно­ душно уже хотя бы потому, что в нем, пусть очень своеобразно, индивидуально отражен писательский опыт оценки лю­ дей и событий на строительстве Брат­ ской ГЭС. Отличительной чертой творчества Ф. Таурина, выступившего со своим пер­ вым произведением пятнадцать лет то­ му назад, является прочная связь с сов­ ременностью, его личное участие в делах нашего времени. Так, в романе «На Ле­ не-реке» очень широко использованы ре­ альные факты и события, с которыми сталкивался писатель в Якутии, в част­ ности на кожевенном заводе, где он ра­ ботал. Роман «Ангара» был задуман и в значительной мере осуществлялся в ту пору, когда Ф. Таурин был редактором газеты на строительстве Иркутской ГЭС. В нем художник, бесспорно, сделал круп­ нейший шаг вперед. И мы вправе были ожидать, что новый роман «Гремящий порог» покажет дальнейший рост писа­ тельского опыта уже хотя бы по одному тому, что развитие таланта, находяще­ гося в полном расцвете сил, стремление его к новым высотам — один из важней­