Сибирские огни, 1961, № 10

умением понимать и подчинять себе лю­ дей. Тамара обыкновенна, простовата и наивна. Она ходила по самому краю об­ рыва, не подозревая и не догадываясь о существовании пропасти, в которую ее потом все-таки столкнули. На первый взгляд, она всего лишь невинная жертва развернувшейся классовой битвы, та са­ мая «щепка», которая отлетает бог весть куда, когда «сильные» и «великие» «рубят лес», обычный «трагический слу­ чай», не могущий стать «материалом» для «высокой» трагедии нашего време­ ни - - трагедии подвига во имя общего дела, оптимистической трагедии. А на самом деле и в ней, как в Комиссаре, совершившем подвиг, олицетворена кра­ сота и полнота жизни, рожденная Вели­ кой революцией, на самом деле в ней, простой и обыкновенной, как в зароды­ ше, содержится прекрасное будущее стра­ ны и народа, совершившего революцию для того, чтоб в обществе, наконец, че­ ловеческая личность оберегалась как высшая ценность, чтоб признавалась ее равновеликость с кем бы то ни было и в обязанностях и в правах. Тамара родилась и воспитывалась в рабочей «добронравной, с крепкими ус­ тоями» семье. Ее баловали и нежили, но помогать матери она начала лет с вось­ ми и «ей даже в голову не могло прийти хоть раз опоздать в школу или не приго­ товить урок». Потом комсомол, фабрика, и всюду, где бы она ни была, она чув­ ствовала себя хозяйкой, обязанной вме­ шиваться в любое дело, — так просто поняла она свои права, данные ей рево­ люцией. Пусть еще неглубоко и не впол­ не осознанно, но она впитала в себя со всем пылом юности все лучшее, что да­ вало ей в те дни рождавшееся новое об­ щество свободных граждан советской страны. Автор любуется ею, когда пи­ шет: «Лицо этой девушки, пожалуй, ма­ ло назвать миловидным, оно было пре­ лестным... В семнадцать лет в девушке было много ребячливого — так уж она росла; к чужим горестям и бедам она была отзывчива .— тут сказывалось вли­ яние матери, женщины на редкость доб­ росердечной; к чужим недостаткам до крайности нетерпима и непререкаема в суждениях, точь-в-точь отец с его до­ вольством собой и собственной жизнен­ ной правдой». Однажды Тамара заметила, что посто­ вой милиционер почему-то не обратил внимание на двух подвыпивших парень­ ков, пристававших к девушке. Ах, как она его отчитала! «Случившийся побли­ зости фотокорреспондент... залюбовался ею. Аппарат щелкнул, и недели через две в журнале появилась фотография: на фоне многоэтажных корпусов посре­ ди проспекта стоит она, Тамара Красно­ ва, нарядная, красивая, ветер взметыва­ ет ее кудряшки, туго обтягивает юбку на ногах, а перед ней — весь оторопь и смущение — стоит навытяжку молодой милиционер и покорно слушает ее упре­ ки. Подпись под фотографией была та­ кая: «Хозяйка рабочей окраины». Мы много и разное читали о молоде­ жи двадцатых годов. Были даже произ­ ведения, в которых живописалась не очень чистая «свобода нравов», якобы тогда царившая среди молодежи. В. Во­ еводин не скрывает, что Тамаре была из­ вестна распущенность непманской и не­ которой неустойчивой части рабочей мо­ лодежи, подчас она и сама могла «вле­ пить» грубоватое словцо, но внутренняя сущность молодости мира, совпавшая с молодостью тысяч людей, определялась отнюдь не этим, а лемеховской скромно­ стью и Тамариной чистотой, ее крайней нетерпимостью к любым проявлениям нескромности и распущенности. Все это опять-таки не значит, что Тамара всегда поступала, отлично понимая значение того, что вокруг нее совершалось, сов­ сем не сразу «большие жизненные явле­ ния» проникали в ее сознание. Если ей в то время говорили, что жизнь сложна и трудна,— она этому не могла поверить — так ясно, четко и определенно вы­ рисовывался перед нею ее путь и путь близких ей людей, ее современников, на языке которых гордо звучали слова «пя­ тилетка», «индустриализация», «Днепро­ гэс», «Сталинградский тракторный», «догнать и перегнать». Вдруг — как удар грома — старое об­ рушилось на нее невероятной бедой, го­ рем, стыдом, мерзостью. Эту веселую, шумную, неугомонную девочку попыта­ лись изнасиловать хулиганствующие мо­ лодчики из «бывших» и просто деклас­ сированных элементов. Тамара сразу погасла, утихла, ушла в себя, стала ко всему безразличной и безучастной. Она была напугана, оглушена, ошеломлена своим горем, своей болью, в ее созна­ нии никак не укладывалась сама воз­ можность такого преступления. А тут еще нашелся ретивый комсомолец, ко­ торый прямо так и сказал, что «надо поставить вопрос о самой Красновой. Все хиханьки-хаханьки, глазки, улыбки — вот и допрыгалась. Выговор, как ми­ нимум, ей нужно дать, чтобы другим было неповадно». Совсем было сломилась девушка. По­ требовалась чуткость и внимательность многих людей, вовремя подоспела боль­ шая, красивая и взаимная любовь Леме- хова, чтобы это грозное предупрежде­ ние об опасности, ее подстерегающей, как-то стерлось, исчезло из ее памяти, не сделало ее осторожной. Что это — случайность, пустая безза­ ботность, неисправимое легкомыслие? В том-то и дело, что нет. Тамара, комсо­ молка, уже успела усвоить гуманистиче­ скую основу нашего общества, его веру в людей, его оптимизм, его страстную увлеченность делом. В этой обыкновен­ нейшей фабричной девчушке под влия­ нием новых социальных условий и пере­