Сибирские огни, 1961, № 10

биографию: очень скупо, три минуты — дореволюционный период, десять минут — на послереволюционный... Подавляющее большинство присутствующих прекрасно представляло себе, кто такой профессор Чернышев. Здесь собрались его ученики, това­ рищи по работе, ближайшие помощники. Некоторые из них прошли с ним, локоть о локоть, длинный творческий путь — через три пятилетки и через войну... И оттого, что он всю свою огромную научную биографию так скупо уложил в несколько, почти анкетных, фраз, деятельность его показалась всем еще более выпуклой... Он кончил и исподлобья поглядывал на стол президиума, не зная, можно ли садиться или нужно продолжать стоять... Парторг Института искусственных топлив спросил: — Чем вызвано ваше решение вступить в партию? Почему раньше не вступали? Д ля того, чтобы ответить, Илье Ивановичу не пришлось долго разду­ мывать. Он медленно проговорил: — Я пришел к заключению о партийности науки... Я понял это не сразу, потому раньше и не просил о приеме в партию... Мне доверяли и беспартийному... Вся моя жизнь принадлежит науке... А теперь науку вне партии я себе и не, мыслю! Член бюро Института тонкой технологии, доктор химических наук Трескина попросила: — Р асскаж ите о своей семье... Почему вы ничего о ней не сказали? О семье? Разве и это имеет значение? Ну что ж, он расскажет: две дочери и жена — домашние хозяйки, нет, впрочем, одна из дочерей — ^художница. Сын коммунист, офицер... Есть и внуки... Вся семья — бес­ партийные, кроме сына... Мусафранов не удержался, его, как- недавнего фронтовика, уязвило замалчивание достоинств Бориса Ильича. , — Сын Товарища Чернышева, — добавил он с места, не вставая, — Герой Советского Союза, гвардии капитан, летчик-истребитель... Ушел на фронт добровольно с четвертого курса вуза! Молодая женщина с седыми волосами, начальник одной из лаборато­ рий, спросила: — Были ли у вас колебания? Совершенно неожиданно для всех Илья Иванович ответил: — Колебания? Были... Он рассказал о письме в бежевом конверте, полученном им в Петер­ бурге в двадцатом году... Рассказал обстоятельно, не спеша: сказал о том, как в лаборатории замерзали пробирки с растворами, как не было хлеба, а главное — бензола... Признался, что по ночам, проходя через столовую, ощупывал сто раз этот конверт... Не скрыл и своего столкно­ вения с Марией Алексеевной... — И вы не ответили на это письмо? И позже не переписывались с Колумбийским университетом? Нет, он не ответил и не переписывался... Эпизод с бежевым письмом присутствующие прослушали как захва ­ тывающую страницу истории: те, которых в тот период еще не было на свете, и те, которые в то время были еще детьми. Те же, которые в двадцатом году были уже зрелыми людьми, припо­ минали: двадцатый год, война с белополяками? А что делал я в дни, когда американцы хотели утащить у нас из-под носа профессора Чер­ нышева? Вопросы были исчерпаны. Собрание приступило к прениям.