Сибирские огни, 1961, № 10

подать, а там не лаборатория — храм , дворец! Д а и нехорошо ведь — в квартире и вдруг кислоты, пары, газы? Илья Иванович сам слышал, как Клава (опять Клава!) говорила Анке по телефону: — Я была на новой квартире... Сыро еще немного. Сам ая большая комната — папин кабинет: огромный, как кегельбан... Ну, нет, не узкий, а понимаешь, такой, словом, квадратный кегельбанчик! А главное, всей этой вони в кабинете больше не будет, институт-то рядом! Вот счастье какое! Вонь! Гм! Р азве химия воняет? Вот глупышка... Стоя посреди комнаты, Илья Иванович любовно озирал знакомые предметы. Вот все это тоже останется, э т о м у ничего не угрожает, но его-то самого — не будет... Легкий хмель от выпитого шампанского прошел, наступила реакция. Д а и не после вина наступила реакция, а после искусственного оживле­ ния минувшей ночи. Илье Ивановичу стало душно, он рванул на себе во­ рот, пуговица оторвалась и покатилась, но он не стал ее подбирать... А тот коновал обязательно подобрал бы, как давеча — пробку от шампан­ ского... Верно, он д ал себе слово не думать об э т о м . Но разве можно1— совсем не думать? Надо же раз навсегда привести в порядок мысли, вы­ яснить свою точку зрения на то страшное и неведомое, что, очевидно, на него надвигается, если... если Боголепов не ошибся? Прежде всего спокойствие! Он ведь — ученый. Он в совершенстве владеет механизмом научного исследования. Идиотская причуда природы грозит внезапно прервать его жизнь? Ну и что же? Р азве он собирался быть бессмертным? Ведь все равно — раньше или позже — э т о должно наступить, не т а к ли? Почему только — раньше, а не позже? Конечно, обидно. Профессор Горбов, в лаборатории которого Илья Иванович когда-то работал в Петербурге, прожил 80 лет, академик Фа­ ворский— 85 лет, Бекетов — 85 лет, Б ел я вц ев— уже 86 лет, великий Зинин прожил 69 лет, первый казанский профессор Чернышева — З ай ­ ц ев— тоже 69 лет. Вот зато Вышнеградский — всего 29 лет, но его метод восстановления пиридина водородом сделал Вышнеградского бессмерт­ ным. Бутлеров дожил только до 58 лет (как и я — подумал Илья Ивано­ вич), но ведь это был Бутлеров! И вдруг Илья Иванович пришел к мысли, что ведь он до ужаса мало сделал за свои 58 лет, ничего не успел, почти ничего не довел до конца! Буквально нечем похвалиться: д аж е перед самим собой, не то, чтобы пе­ ред потомством... Как же это получилось? Когда он приехал в Петербург из Казани, промышленность органического синтеза была занята , в основном, изго­ товлением лекарств и красителей... Впрочем, ни лекарств, ни красителей в России еще не делали, все это привозилось из Германии. И вот прошло с тех пор почти сорок лет... В эти сорок лет уложился его, Чернышева, труд. Ну и что же? Илья Иванович присел на диван. Разорванный ворот уже не мешал, дышалось легко и свободно. Неужто так бесцельно прожил он свою жизнь? Посмотрим! Но прежде всего — спокойствие. И Чернышев всецело отдал­ ся во власть нахлынувших на него воспоминаний. В тот памятный день, когда ректор Ленинградского университета вместе с Лебедевым отвозили Кирову несколько каучуковых кругов и Сергей Миронович не смог отгадать, где — естественный каучук, где — синтетический, Илью Ивановича под вечер тоже вызвали в Смольный. Он захватил с собой портфель, в котором было несколько свертков с бес­ форменными, цветными, дурно пахнущими кусками, — вся советская пластмассовая продукция того времени. С ним ездил и Белявцев.