Сибирские огни, 1961, № 10

кой. нарисовали усы (все эта К л ав а !) , а на грудь повесили плакат с надписью: «Я читал Фильдинга!» Словом, веселились и дурачились вовсю. Д аж е Пе-Пе разошелся. Оказалось, что и он, против обыкновения, подвыпил: заложив руку за борт кургузого пиджачка, он прочел замогильным голосом несколько •стихотворений Симонова. Клава почему-то заставила его предварительно задрапироваться простыней и забраться на стул; она уверяла , что в т а ­ ком виде Пе-Пе похож на памятник Робеспьеру... — Нет такого памятника, в зд о р !— пробурчал неожиданно для всех загримированный литературовед, продолжая спать на своем диване. Бывший начальник штаба полка успел вздремнуть не на шутку. Ему почудилось — он снова в блиндаже, в том самом... Одиннадцать атак бы­ ло уже сегодня, и, кажется, будет еще двенадцатая... А спать нельзя, ни за что! Сгибается сама по себе шея, падает на грудь голова, а спать все равно ни за что нельзя! Воют и визж ат над блиндажом мины: фю-ю-ть! Потом взрыв: бум-м-м! Вздрагивает земля, и слышно, как за тонкой внутренней обшивкой осыпается сухая земля — ш-ш-рр! После каждого взрыва телефонист, прикрыв микрофон ладонью, проверяет линию: — Иволга! Иволга! Я — Дятел! Дятел! Продуть? Продуваю! Фу-фу! Иволга! Я — Дятел! Ты меня хорошо слышишь? А спать все равно нельзя. Спать можно будет только завтра . И снова фю-ю-ить! Бумм! Ш-рр! Без конца, без конца! Неделю, месяц, вечность! Вот тебе и Фильдинг! Памятник Робеспьеру? Где это? Нет такого памят­ ника! Вздор! Фю-и-ить! Молодой летчик чокался с фотографией Бориса. Он уверял Клаву, что такого человека, как гвардии капитан Борис Ильич Чернышев, нет больше в армии и не будет! VI Как ни старался Илья Иванович задержать подольше своих гостей, но наступил все же момент, когда он вынужден был остаться наедине со своими мыслями. — Ты в кабинет? — спросила Мария Алексеевна. — Не засиживай­ ся, не забудь, что завтра воскресенье. Что за удовольствие ехать сонным на дачу? В кабинете было темно. Только настольная лампа бросала ровный матовый свет на разложенные у массивной чернильницы бумаги. Перед тем, как ехать к Боголепову, Илья Иванович, со свойственной ему акку­ ратностью, приготовил все для ночной работы. Поблескивали стекла книжных шкафов, которыми стены были заставлены так тесно, что оста­ вался, кроме окон, только один просвет и в нем — на красного дерева постаменте — белый бюст Менделеева. Над низкими книжными шкафами, чтоб любую книгу можно было достать с пола, портреты в рамках. Он знал эти лица, и не видя их (верх­ ние люстры потушены ): Воскресенский, Бутлеров, Марковников, Зинин, снова Менделеев, Зайцев — казанский, Лебедев (химик Лебедев, а не фи­ зик, для физиков здесь не хватило бы места, портреты их висели на сте­ нах дачного кабинета), Бекетов, Фаворский, Белявцев, Меншуткин... Огромный письменный стол (Клава как-то сказала: а у папы пись­ менный стол, как бильярд, в случае чего вся наша семья может на нем разместиться спать, кроме Бориса, потому что он во сне лягается ). На столе образцовый порядок, ни одного лишнего предмета: только друзья «го ночных бдений.