Сибирские огни, 1961, № 10

оргиевскую медаль! «Я, говорит, — русская женщина! Я, — говорит, — еще в японскую войну ездила в Маньчжурию с поездом великой княж ­ ны... Я и в мировую войну на фронте была в отряде Земского Союза»... Тычет мне какие-то бумажки: «Возьмите меня за ранеными ухаживать, я умею, не разучилась!» Гляжу я на эту старушенцию, а из нее — песок сыпется, ей самой нужно сестру милосердия! Ну, прогнал я ее, не до это­ го мне было в те дни... — Сколько же ей лет все-таки? — поинтересовался Чернышев. — Да ей сейчас, пожалуй, за семьдесят, не в этом дело: она теперь помолодела, да не сейчас, а за годы войны... Д а ты слушай, дальше-то что было! Девочка-старуха внесла бутылку шампанского, два стакана и сло­ женную вчетверо салфетку. Видимо, ей не впервые приходилось проде­ лывать эту операцию. Боголепов все так же ласково глянул на нее. — Благодарю вас... Теперь идите, отдыхайте! Завтра вы свободны, послезавтра (он глянул на ручные часы) к десяти, в главный корпус... Спокойной ночи... Вооружившись салфеткой, Боголепов опытной рукой управился с шампанским — пробка хлопнула в потолок. Огромный врач, снова бес­ шумно вынырнув откуда-то, нашел пробку на полу и молча вынес ее вон. Боголепов с чисто юношеским задором подмигнул ему вслед. Ученые чокнулись и выпили. Боголепов продолжал свой рассказ: — Так слушай же... Старушенцию эту я, значит, выпроводил, а сам бросил клинику и уехал на фронт. Работал главным хирургом в боль­ шом сортировочном госпитале, но не тут-то было... Разыскал меня Бур­ денко, вытащил, как я ни сопротивлялся... Такой подъем был у меня в те дни, помнишь, ты и сам, вероятно, это пережил... Хотелось, главное, быть ближе к фронту... Сменил меня там опытный врач, старик... О нем одном целую повесть можно было б написать — легендарная фигура! Как-нибудь расскажу. Не хотел я ему сдавать госпиталь, упирался, ра­ порты писал, телеграммы слал без конца... Ну, прикрикнули на меня и отправили на Урал, а там моя клиника меня уже дожидалась в полном составе... Чернышев слушал, тоскуя о своем. Они снова чокнулись и выпили. — Так вот же... Обосновался я на Урале. Помещение прекрасное — бывший горный техникум... Через недельку иду я с обходом по своим хозяйственным владениям... попал на кухню, гляжу и глазам своим не верю: сидит знакомая мне старушенция, в крахмальной косынке, с геор­ гиевской медалью, и, вообрази только себе, чистит картошку! Ну, тут я уже ногами на нее затопал ... А она как набросится на меня: «Вы не сме­ ете! Я — русская женщина! Я буду жаловаться! Я в поезде великой княжны...» Ну, махнул я рукой... Оставил ее, сломила она меня своим упорством. Позже, рук не хватало, перевели ее в палаты... Сделали ей экзамен, так, представь себе, она курс первой помощи Баранова (что еще принц Ольденбургский в четырнадцатом году для сестер выпустил) так и шпарит наизусть, словно роль... И перевязки не разучилась де­ лать... Осталась... И сейчас у меня... Просилась недавно снова в хирурги­ ческие сестры, да невозможно, как-никак— годы, руки у нее все же дро­ жат. Вот, брат, что это за старушенция, черт бы ее подрал, а ты гово­ ришь — типаж! Боголепов помолчал и потер лоб. — Видишь, как это получается?— продолжал он задумчиво. — Про­ зябал человек в богадельне и умер бы себе там тихо, от безделья, от то­ ски... Просто — угасла бы жизнь! А она неожиданно нашла себе заня­ т и е— смысл жизни... Воскресла, помолодела, теперь проживет еще, может быть, и долго... Так-то, брат!