Сибирские огни, 1961, № 9

В столовой бледная Мария Алексеевна, слышавшая весь разговор Чернышева с доброжелательным представителем властей, возмутилась: — Какая мерзость! Какой ужас! Илюша! Какая страшная Россия! Травят безобидного человека, как волка! И еще хвастаются этим! — Ну, — сказал Илья Иванович примирительно, — мы же с тобой не знаем, что он натворил? Вот околоточный говорит... бомбы! — Да какие там бомбы, Иван Тимофеевич — социал-демократ! Чернышев насторожился: — Да ты как об этом можешь судить? — Помнишь, он кашлял? Я ему тогда в лабораторию чай с малиной относила? Так я видела у него на полке книжки — Плеханов, Ильин... А этот болван говорит— бомбы... Пойми, человека травят не за деяния, а за убеждения! — Ну, нам с тобой трудно судить, — сказал Илья Иванович совсем миролюбиво, — я, лично, в Уложении о наказаниях разбираюсь слабо... А про себя подумал: «Обязательно переговорить с Геращенко! Когда хоронили Толстого, он два дня не появлялся в лаборатории и пришел весь перевязанный. По­ пал, видно, где-то в свалку! В самом деле... подальше от греха!» Мария Алексеевна считала себя революционеркой. Ее исключили с Высших женских курсов за какую-то историю и даже, однажды, вызывал градоначальник: собирали деньги на чей-то побег, причем, Маша даже толком не знала, кто именно собирался бежать и откуда. На курсах она специализировалась по истории общественных движе­ ний во Франции, как в те времена, по цензурным соображениям, называ­ ли историю Французской революции. Преклонялась перед якобинцами. Считала казнь Лавуазье роковой ошибкой террора. Впрочем, она увлекалась и русской историей: слушала соловьиные трели Павла Николаевича Милюкова, будущего кадетского лидера и бе­ лого эмигранта. Во всяком случае, она, как дважды два, могла доказать, что России необходимы проливы... Илья Иванович к революционным убеждениям своей невесты, а за ­ тем жены, относился со снисходительной насмешкой. Как ни мало он раз­ бирался в политике, все же достаточно для того, чтобы понимать, что ок­ рошка из суфражисток, якобинцев и проливов — вещь неопасная... Маша и революция! Какая-нибудь там игрушечная революция! А вот насчет проливов он был согласен. Еще Менделеев писал, что мы вме­ сто того, чтобы возить фосфаты из Алжира Черным морем, переплачива­ ем за них втридорога немцам в Гамбурге, так что этот вид удобрений не каждому помещику доступен... А раз об этом писал сам Дмитрий Ивано­ вич, значит это было и верно и существенно... С Геращенко Илья Иванович так и не переговорил: неловко было все же... Но Петру Акимовичу в тот же день позвонил по телефону. Бе- лявцев внимательно, не прерывая, выслушал его рассказ. Потом долго молчал, только в микрофон Чернышев слышал его тяжелое дыхание. З а ­ тем стал расспрашивать о каких-то пустяках: — Так вы говорите, ничего не нашли? Фильц присутствовал? Ну, Фильц — глазастый! А куда его увезли, вы говорите? Илья Иванович об этом ничего не говорил. Теперь сказал, раз это интересно Петру Акимовичу. — В Литейную часть? Занятно! А в котором часу это было? Около пяти утра? . В заключение Петр Акимович сказал: — Ну, вот видите, прав был Леонид Борисович: нужно было с это­ го несчастного парня не о трезвости свидетельство спрашивать, а о бла­ гонадежности! В другой раз вам наука!