Сибирские огни, 1961, № 9

Илья Иванович временами задумывался: какие, однако, поразитель­ ные связи были у Петра Акимовича в финансовом мире! Да и не только в финансовом... Чернышев частенько заставал на квартире у академика самых непонятных посетителей, которые, должно быть, мало общего име­ ли с химией. Однажды Белявцев и вовсе озадачил молодого ученого. Илья Ивано­ вич, не застав хозяина дома, дожидался в кабинете, куда проводила его дочь академика, старомодная, едва ли не с девичьих лет, Ираида Петровна. Рассматривая фотографии, развешенные по стенам, Чернышев обратил внимание на портрет какого-то юноши. Ни среди учеников Бе- лявцева, ни среди его родни такого как будто не было... — Кто это? — спросил он, здороваясь с возвратившимся как раз в эту минуту академиком. Белявцев ответил не сразу. Стоя перед фотографией, он молча по­ тирал руки, застывшие с мороза. Наконец, сказал, медленно, как бы не­ хотя выговаривая слова: — Это... такой Саша Ульянов... Александр Ильич. Симбирский... То­ же студент... Давно это было, я первый курс свой тогда еще читал, до­ центом! И добавил почти шепотом: — Цареубийца... Казнили его в восемьдесят седьмом... И, отойдя к письменному столу, ученый достал из ящика смятый газетный листок с непривычным заголовком «Правда». — А братец его, — продолжал он, — нынче статьи пишет, очень занятные статейки! Не угодно ли полюбопытствовать? Тут Чернышев еще раз услышал имя Ленина, уже слышанное им как- то раньше: Ленин в девятьсот шестом делал в здании университета док­ лад о VI съезде РСДРП , и об этом было много разговоров... А любопытствовать Чернышеву было не угодно. Ох, и далек же он был в те времена от всей этой политической... суеты! Мимо сознания Ильи Ивановича прошли всё растущие с каждым, днем признаки бурлящего в массах общественного движения, которое так заметно отражалось на сту­ денческой жизни в период между двумя революциями. В девятьсот пятом высшие учебные заведения Петербурга почти не занимались. А Черны­ шев, это был первый год его пребывания в столице, отсиживался в лабо­ ратории, благо Политехнический институт охраняли городовые. Когда Министром народного просвещения стал Кассо, Илья Ивано­ вич был адъюнктом и имел уже собственную лабораторию. Какое дело было ему до университетских уставов? Лишь бы не мешали заниматься! Он знал почти наизусть брошюрки Менделеева «К познанию России» и «Заветные мысли». Там про студенческие беспорядки или про борьбу классов ничего не говорилось, следовательно, все это никакого значения для науки не имело. Зато очень много говорилось в них про Россию, про великую спящую красавицу Россию, огромную, нищую и темную, дремлющую в летаргиче­ ском сне на несметных сокровищах. Вот эту-то спящую красавицу и призван был пробудить ото сна он, Илья Иванович, и его- наука. Значит, как сказал Белявцев, работать и учиться, искать и находить! Вот его, Чернышева, мир, а остальным пусть займутся другие! Жизнь столкнула, однако, Илью Ивановича нос к носу с этой, столь далекой ему, революцией, но и тут он не заинтересовался ею и не испытал никаких чувств, кроме... досады. Дело было так. Однажды, уже перед самой империалистической войной, поздно вечером его вызвал к себе Белявцев. По кабинету ученого