Сибирские огни, 1961, № 9

Абзац, один только абзац — это и есть отражение того факта, который история вынуждена будет констатировать и через несколько сто­ летий... Но ведь не только в этом абзаце дело. Есть — вещественное наслед­ ство: заводы, работающие по созданной Ильей Ивановичем технологиче­ ской схеме, предметы вооружения, изделия промышленности... И через пятьсот лет, у какого-нибудь потомка будет, скажем, мундштук или порт­ сигар, изготовленный из отходов нового завода, который строится сейчас по проекту Фильца и Геращенко. Это уже не абзац! Пусть даже потомки не узнают имен, но портсигар будет весомым и зримым... Может быть, абзац — это еще не бессмертие. Бессмертие — это Ле­ нин, Маркс, Демокрит, Лукреций, Галилей, Ломоносов... Но если это и не бессмертие, то, во всяком случае, это подлинная слава... Нужно жить так, чтобы уйдя из жизни, оставить после себя такую славу... С этими мыслями профессор Казанцев вошел в дом. Прихожая была еще более загромождена, чем в прошлое посещение Софрона Аггеевича: повсюду стояли и лежали венки. В комнате держал­ ся удушливый запах оранжереи. В углу, возле вешалки, какой-то немоло­ дой лохматый человек мыл над ведром руки. Это был знаменитый скуль­ птор, только что снявший с Ильи Ивановича маску. Пе-Пе сливал ему на руки воду из эмалированного кувшина. Приход скульптора причинил Марии Алексеевне немалое беспокой­ ство. Когда он окончил свою работу и пошел умываться, она позвала к себе Клаву: — Клавочка, ведь ему, наверное, нужно дать аванс? Клавдия Ильинична возмутилась. — Да что ты, мама, право! Это — профессор, академик, его присла­ ла правительственная комиссия... А ты со своими деньгами! Он смертель­ но обиделся бы! Ты что, не помнишь: в последнем «Огоньке» было не­ сколько вклеек с его лепки? Мария Алексеевна ничего не помнила. И ничего не понимала. Даве­ ча еще был такой случай: какие-то музыканты весь день играли траур­ ные марши. Она тоже хотела им заплатить, а Клава опять возмутилась и воспротивилась. — Мама, да ну какая же ты, ей-богу! Это же — Камерный квартет Государственного симфонического оркестра! Вон тот, лысый, лауреат международного конкурса скрипачей, а все четверо — профессоры кон­ серватории... Ты, право, как с луны свалилась... Да, Мария Алексеевна чувствовала себя так, как будто она свали­ лась с луны... Профессора — это те, что читают лекции, пишут книги, про­ ектируют заводы... Но чтобы они месили глину или играли на скрипке и притом бесплатно? Как она отстала, а ведь когда-то считала себя пере­ довой женщиной, курсисткой! Вот Илюша умер, так он, по крайней ме­ ре, все знал... А я так и умру дура дурой... И еще один визит встревожил Марию Алексеевну. Илья Иванович ненавидел официальные приемы, он никогда никого не п р и н и м а л . Ка­ залось, ей теперь приходилось расплачиваться за его пренебрежение жи­ тейскими обычаями... Но она делала это с радостью: она служила ему всю жизнь и готова была служить и после того, как он умер... Накануне приехал какой-то генерал медицинской службы. Отстояв положенное время в почетном карауле, он через Максимова, приняв его за члена семьи, попросил разрешения с ней повидаться. Высокий, седой, в очках с золотой оправой, он быстрыми шагами вошел в комнату и, не ожидая приглашения, уселся против нее в кресло. — Меня зовут Боголепов,— сказал он, не протягивая руки,— это имя вам что-нибудь говорит?