Сибирские огни, 1961, № 9

— Это его «ПЧ» мы пользуемся? Присадка Чернышева, это его и з о ­ б р е т е н и е ? — Да, это его работа... Собственно, проводил ее такой Геращенко, тоже болен сейчас... Но почему-то только осталась фамилия отца, а за ­ нимался этим — Геращенко... Они все — его ученики. Вообще — эти по­ следние работы— дело академика Белявцева. Отец был просто исполни­ телем... Одним из исполнителей... Скромен, правдив. Это, должно быть, в отца. И интересуется его работами. Так... — Кто там есть еще у вас, в семье? — Мама, сестры, внуки. •—- Слетайте! Молчит... Ах, до чего же хорош парень! — Товарищ полковник... — Да вы садитесь... — Товарищ полковник, не нужно! Сутки маме ничего не дадут. Ху­ же расстроится. А мне нужно кончать переподготовку... Новые машины прибудут со дня на день. Мне сутки ничего тоже не дадут... Семья у нас крепкая, мама не будет одна. А я поеду в сентябре, по графику, и пробу­ ду с ней целый месяц... — Хорошо, приступайте к занятиям. Лично вам летать запрещаю трое суток. Понятно? — Но, товарищ полковник, согласно учебному плану... — Передвиньте часы... Чтобы вас трое суток не было в воздухе! По­ нятно? Можете идти! Ушел... Почему у меня нет сына? Почему я не помню отца? Сейчас же — телеграмму! «Энская дивизия истребительной авиации преклоняет знамена перед прахом профессора Чернышева, научные подвиги которого помогли ук­ репить боевую мощь нашей армии. Ваш сын, капитан Чернышев, гор­ дость части. Счастлива семья, воспитавшая такого сына. Командир дивизии гвардии полковник Никонов». И на списке офицерского пополнения, прибывшего недавно из сосед­ ней, расформированной дивизии, против фамилии капитана Чернышева поставил красным карандашом второй, жирный крыжик: проверен! Так завелось еще в школе: первый крыжик— учеба, сейчас боевая подготов­ ка. Второй крыжик — личность, индивидуальность. Два крыжика — все в' порядке, не требует повседневного наблюдения. Все внимание — отста­ ющим... А капитан Чернышев, гордость энской дивизии, шел, спотыкаясь, че­ рез аэродром, пахнущий полынью, к своей палатке. Когда вызвал коман­ дир дивизии — поле было зеленым. Сейчас оно стало серым. Ах, отец, отец, зачем так рано умер? О стольком еще нужно было тебя спросить! Я не прав, что ушел тогда на фронт, я рассуждал эгои­ стически. Нужно было остаться с тобой и с мамой... Ты должен был умереть, я знал, но все-таки я не верил. Слетать в Москву на похороны? Зачем? Слишком это будет тяжело... В палатке уже было все известно... Через полчаса нужно было при­ ступать к учебным полетам, пилоты одевались. Чернышева офицеры встретили молча, только старший лейтенант Терентьев, мимоходом, как будто нечаянно, погладил командира по спине... Когда кончились занятия, капитан Чернышев пошел на почту и так же, как командир дивизии, без черновиков, быстро написал телеграмму, все то, что он думал: