Сибирские огни, 1961, № 9

Несколько лет назад, еще перед войной, Петр Акимович как-то очу­ тился на даче у Ильи Ивановича (покойного Ильи Ивановича). Беляв- цев в этот день получил телеграмму, что он избран доктором Оксфордско­ го университета, и все близкие Ильи Ивановича его поздравляли. Внук Чернышева стянул с лысины Петра Акимовича шелковую ермолку и на­ дел ему на голову большой венок из полевых цветов. Когда на веранду из внутренних комнат вышла дочь Ильи Ивановича (покойного, покой­ ного!), она остановилась перед Белявцевым и всплеснула руками: — Петр Акимович, голубчик, да с вас просто сейчас какого-то древ­ него грека писать, Демокрита или Софокла! Такой успех был бы, сразу в Третьяковку! — А не Диониса? — спросил Белявцев. Он выпил только что целый бокал шампанского, повсюду — на сто­ ле, на каких-то вьющихся растениях, затеняющих веранду, в саду на клумбах — были цветы. Стоял душный подмосковный июнь, жужжали пчелы, комар укусил его в незащищенную лысину... Нет, он не чувство­ вал тогда, что недавно разменял девятый десяток лет... Демокрит или Дионис? Вот и Илья Иванович помер... Он был на четверть века моложе ме­ ня... Что я делал, когда мне было пятьдесят девять? Ах да, были имени­ ны моей любимой лаборантки Люси Карташевой (тоже погибла, говорят, «а фронте). Именины справляла вскладчину вся лаборатория тонкой технологии... И я послал ей поздравление в стихах, лирическое, почти любовное... Там была еще удачная рифма вначале... Как это? А на улице все снег, все снег. Прижимается сосна к сосне... Сам придумал или запомнил чью-то чужую рифму, уж не знаю... Пятьдесят девять лет — это совсем немного. Почему он умер все-таки? Грузили на него, грузили, а он все вез да вез... Могли осенью избрать академиком, беднягу! Ему бы пора было уже бросить все это к черту и заняться чистой теорией. Только высокомолекулярными соединениями, •больше ничем! Кто это сказал, Ламарк, что ли? «Нужно знать обо всем понемногу и все — о чем-нибудь одном». Таким он и был. Настоящий ученый! После его смерти останутся висеть в воздухе два института. Что ему стоило умереть после меня? Тогда меня это не беспокоило бы. А те­ перь? Чего доброго — на меня нагрузят? Нет, надо рекомендовать Яки­ менко... Завтра же поехать к начальству и выдвинуть эту кандидатуру... Ах, Илья Иванович, Илья Иванович! Взял да и сбежал от нас. Не­ бось, и учебника не дописал... Надо создать комиссию для разбора и из­ дания его рукописей. Там такие штуки можно обнаружить! Фасса обяза­ тельно ввести в эту комиссию... Десять человек посадить разбирать... Ах ты, батюшки, до чего же толковый был человек... И деятельный такой! Якименко поправлял некролог, написаный Фассом, держа дымящую­ ся папиросу протезом левой руки (не было кисти)... ...Когда он пришел в себя в полевом госпитале, с ноющей культяпкой вместо левой кисти, первой мыслью его было: «Как хорошо, что я в последнюю минуту погнал от себя сержанта и стал заряжать сам! Он, кажется, комбайнер, этот сержант? Не шибко управишься с комбайном без кисти, хотя бы и без левой!» Уже в Москве, выздоровев и отдохнув, он подписывал исполнитель­ ную смету работ по внедрению новой горючей смеси для реактивной ми­ ны и чуть не приписал в конце: столько-то рублей... и одна кисть. «Что такое, в данном случае, моя кисть? Издержки производства! Ученый прекрасно обойдется и без кисти, не то что комбайнер. Вот