Сибирские огни, 1961, № 9

— По три тысячи?! — ахала Нонна. — Д а так и летчики не получа­ ют. У меня подруга вышла за летчика... Потом они гуляли по изумрудному от огней вечернему Харькову. Ели в кафе пломбир и пили портвейн. Скользили на танцевальной площадке в парке Шевченко. Поздно вечером Тоша провожал Нонну домой. Она взяла его под ру­ ку. Он шел, как загипнотизированный, шел, куда вела его спутница, и ес­ ли бы дорога кончалась пропастью, Тоша не остановился бы. И когда на Нечетенской, у ворот ее двора, каменных и глубоких, как пещера, она спросила, придет ли он и завтра на Лопань, Тоша почувствовал себя са­ мым счастливым человеком в мире. Остаток ночи он провел на вокзале. Потом полдня бегал в поисках гостиницы — и еле нашел номер, в котором стояло десять коек. И вновь на Лопань — к Нонне. А через неделю, на скамейке набережной, перед самым утром, Тоша, насмерть перепуганный собственной смелостью, поцеловал Нонну. И с этой минуты забыл, что существуют на свете знаменитые, влекущие к се­ бе города. Тоша впервые в жизни понял, что можно быть счастливым и на Лопа- ни, на грязной, пахнущей прелым виноградом, речушке. Мысль о предсто­ ящей разлуке с Нонной повергала его в уныние. Он даже поверить не мог, что, вернувшись на трассу, сумеет хоть один день прожить без этой де­ вушки с Лопани, тоненькой, нежной и самой красивой на свете. В последний день Тошиного отпуска было пасмурно и прохладно. Они сидели на скамейке набережной и вздыхали. Иногда Тоша погла­ живал руку Нонны. На этой руке были маленькие часики — Тошин по­ дарок. Нонна вдруг печально улыбнулась, подняла у скамейки плоский реч­ ной камушек, взвесила его на руке и попросила у Тоши перочинный но­ жик. Лезвием она выцарапала на камешке: «Нонна+Трофим=любовь». Тоша взял камень и спрятал в карман, где хранились комсомольский билет и фотография матери. А вечером на вокзале Тоша тоскливо глядел на провожавшую его тоненькую девушку и впервые в жизни думал о том, что в природе очень многое устроено неразумно. Вот хотя бы разлука... Неужели люди не мо­ гут придумать такое, чтобы разлуки не было? Это, наверное, потому, что никто до него не переживал разлуку так, как он: такая боль — первый раз в жизни, у первого человека на земле. У него, Тоши... ...Во время Тошиного отсутствия строительный участок переместился на двенадцать километров от леса, в долину Сухая Дорожка. Даже в самое сухое время года, в августе, экскаватор, роющий в балке траншеи, стоял на еланях, — такой зыбкий плывун имели здесь балки. Вырытые траншеи приходилось крепить досками, бревнами, чтобы не оплывали. А трубы не просто, как обычно, легко укладывались трубо­ укладчиками — их приходилось пригружать тяжелыми грузами из бетон­ ных полуколец, чтобы не всплывали. И, пожалуй, впервые у конторы управления, на выцветшей от солнца и дождей доске показателей участок скатился на последнее место. Строите­ ли, конечно, доски этой не видели, она была от них очень далеко. Но они знали, что город ждал газа, а дела шли очень плохо. Три дня прораб участка донимал начальство, требуя подкрепления. Спорил, просил, ругался, грозился. И начальство уступило. Прораб вер­