Сибирские огни, 1961, № 9

кипяток из самовара обладает особыми вкусовыми качествами, хотя и не брался это доказывать ни с позиций физики, ни с позиций биохимии. Когда ученые слегка насытились, а курящие — закурили, начался, как обычно, общий разговор. Всегда очень щеголеватый, тучный профессор Казанцев, главный оппонент официального докладчика, уехавшего завтракать домой, выска­ зал мысль, которую окончательно обдумал за второй чашкой варенца: — А я уверен, что в этом реферате японцы вовсе не умалчивают о чем-то, как полагает Петр Акимович, а напротив — хвастают... Ничего у них не получилось, вот и все! Так теперь они, чтобы вывернуться, пута­ ют карты, наводят тень на плетень! Чисто японский прием... — Не стали бы они тогда печатать, — возразил Белявцев. — Про­ молчали бы, выждали бы... Инженер Якименко, седеющий человек, с удивительно тонким и неж­ ным профилем смуглого лица, нервно отодвинул недопитый стакан чакг. — При чем здесь национальность, Софрон Аггеевич?— сказал он.— Почему, раз японцы, так уж обязательно и хвастают? Якименко родился в Баку и учился там когда-то в реальном учили­ ще. Мать его была турчанкой. Реалисты дразнили Якименко «турком», и у него на всю жизнь осталась болезненная чувствительность ко всему, что он рассматривал, как проявление шовинизма. Но Софрона Аггеевича не так легко сбить с толку. Он был великим спорщиком. Ясность научного мышления сочеталась у него с удивитель­ но четкими формулировками, с силой аргументации даже в устном споре. Недаром он неоднократно выступал на международных конференциях и всегда выходил победителем в ученых дискуссиях. — Потому я говорю — я-пон-цы, — проскандировал он, разрубая воздух ребром пухлой ладони, — что под японцами я понимаю не столь­ ко — национальность, сколько совокупность социально-экономических и политических условий, которые способствовали формированию японского научного метода. Вот как обстоит дело, батенька, — продолжал он, обра­ щаясь к доценту Максимову, который с ним и не спорил, а не к Якимен­ ко, взявшемуся за газету ,— почему я говорю: хвастают японцы! Читаю их знаменитый «Вестник» двадцать лет и ни одной свежей мысли там не вычитал! Вдруг Якименко издал неопределенное восклицание и уронил газету на стол. — Товарищи, а ведь Илья Иванович-то умер! Старый Белявцев потянул к себе газету, и все стали читать, загля ­ дывая через его плечи. Некролога пока не было, но на четвертой полосе газеты, на обычном месте, одно над другим, в траурных рамках, напеча­ таны были три извещения: от семьи, от двух министерств, от президиума Академии наук СССР. В них разными словами говорили об одном и том же: после продолжительной тяжелой болезни скончался Илья Иванович Чернышев, профессор, доктор, член-корреспондент Академии. Рванув дверь, быстрыми шагами вошел в кабинет Шепилов. Увидев, что ученые сгрудились вокруг газеты, директор института молча пожал всем руки и бросил на стол пачку смятых газет, которую он при­ нес с собой. В «Комсомольской правде» был портрет и небольшой некролог, под­ писанный учащимися школы и преподавателями. В «Учительской газете» извещение от Академии педагогических наук и от Министерства высшего образования. В «Красной звезде» — от Осоавиахима. Маленький худощавый старичок, в золотом пенсне, со странными проплешинами .на совершенно седой голове (еще студентом обжегся со- /