Сибирские огни, 1961, № 9

минаниями о прежних, оставленных в городах, квартирах. Жена Хотулева быст­ рее других обжилась в палаточном городке. — Поездите с мое, научитесь,— объясняла она свое превосходство. — С молодых лет по стройкам. Присев на корточки у костра, она рассказывала про свою жизнь. Сыграв свадьбу, Хотулев через месяц простился с молодой женой и вернулся только осенью, когда подошло время косить рожь. Удался, видно, в предков. И отец его, и дед считались в деревне людьми беспокойными — не сиделось им дома. Отсеются весной и до уборки бродяжничают по стройкам. А Хотулев и семью с собой увез. Так и пошло — с одной стройки на другую, с третьей — на чет­ вертую... — В Братске, может, останетесь? — спрашивал Бакач. — Кто его знает, — отвечала Хотулева, — сколько раз зарок давали, а построим гидростанцию — дальше едем. В новой обстановке непривычно чувствовал себя и Бакач. За свою жизнь в третий раз ему пришлось перебираться на новое место. Много он исколесил го­ родов и стран за годы войны, прошел сотни километров трудными солдатскими дорогами по чужим странам. Когда демобилизовался, решил твердо: больше ни­ каких переездов. Но вот пришлось снова ехать на необжитый таежный берег. Бакач думал: работают теперь его товарищи — черемховские шахтеры в лаве, рубят уголек. И душ есть в бытовом комбинате, и парикмахерская, и биб­ лиотека, в квартире — водопровод, ванная. Жизнь идет размеренно, давно уста­ новившимся порядком. А здесь все это нужно строить заново. Нет, нелегко чело­ веку ломать привычки, ходить по таежным тропинкам, вместо тротуаров, и пря­ мо из Ангары носить в ведрах ледяную воду. Весна принесла с собой слякоть и дожди. В разбухшей красной глине по самые ступицы вязли колеса грузовиков. Днем и ночью на просеках гудели тяга­ чи, выбрасывая из-под гусениц фонтаны жидкой грязи. Красными брызгами глина застывала на одежде, на лицах, попадала в карманы, скрипела на зубах. В эти дни обитателям палаточного городка жилось трудно. Снабженцы не успевали подвозить на стройку хлеб и продукты. Питались лепешками, выпечен­ ными на кострах. Жена Хотулева пекла эти лепешки для всей бригады. — Ешьте, не стесняйтесь,— поощряла она проголодавшихся строителей. И, устроившись на обрубке дерева, задумчиво смотрела на людей, жадно поглощающих куски прожаренного в масле теста. — Ты, жена, не тоскуй,— говорил в таких случаях Хотулев,— дом по­ строю тебе на пять стен. А печь Федор сложит. Верно, Федор? — Угу, — соглашался Федор, пережевывая лепешку, — печь — пустяк, можно русскую, а хочешь, по-сибирски, с обогревателем. Федоренко тоже жил в одной палатке с Хотулевым. Приехал он на стройку откуда-то издалека, работал печником и прослыл среди плотников человеком не­ разговорчивым и суровым. Говорили про него разное: будто строил он Днепро­ гэс, а потом свернул не на ту дорогу и угодил в тюрьму, где пробыл ни много, ни мало — тринадцать лет. Но мастером Федоренко был отменным. Как раз в это время Хотулев перестраивал бригаду на комплекс, чтобы сразу и стены рубить, и печи дожить в домах, и выполнять все другие работы. И если кого не хватало, то печника. Свой мастер нужен был дозарезу, и, присмотревшись к Федоренко, Хотулев решил пригласить его к себе в бригаду. — Иди к нам, Федор, — сказал он,— работой не обидим, ну а все осталь­ ное — на равных правах. Федоренко усмехнулся и дад согласие. А потом приехала к нему семья. Хо­ тулев потеснился и освободил место в палатке еще для одной кровати. — Хороший ты человек, бригадир,— говорил после этого Федоренко в по­ рыве откровенности. — За добро добром платят. Ну, я тебе и скажу. Нельзя ко всем с открытой душой. Разные люди встречаются в жизни. . — Сомневаешься, значит, в людях? — задал вопрос Хотулев.